— Сумбур-трава. На память взял, пензенским болотом пахнет. По домашности первая вещь. Сосед какой тебе не по скусу, хочешь ты ему настоящий вред сделать, чичас корешок водой зальешь и водой энтой самой избу в потаенный час и взбрызнешь. В тую же минуту по всем лавкам-подлавкам
черные тараканы зашуршат. Глаза выпьют, уши заклеют, хочь из избы вон беги. Аккуратный корешок.
— Ужасти какие! В подвальной аптеке
черные тараканы всю вазелинную смазь съели. По всем столам чисто как чернослив, блестят… У нас госпиталь образцовый, откуль такая нечисть завелась, бес их знает, Господи помилуй. За смотрителем побежали…
— Ваше скородие! Дозвольте доложить, господа офицеры перо-бумагу требуют, рапорт писать хочут… В подполковничьем молоке
черный таракан захлебнувшись. Ругаются они до того густо, нет возможности вытерпеть…
Неточные совпадения
— Какой выводной… Из воды его ж и вынешь, — просуши, да на
черной свечке подпали, — все и сгинут.
Таракан не натуральный.
Повел его смотритель в продуктовый склад, дверь распахнул, а там — как майские жуки под тополями, — так
черная сила живым ключом и кипит. Смотреть даже смрадно. Солдат огарок
черный, который ему мордвин в придачу дал, из рукава выудил, чиркнул спичкой, подымил корешком… Так враз все
тараканы, будто сонное наваждение, и сгинули, — мордвин не какой-нибудь оказался.
Клим зажег свечу, взял в правую руку гимнастическую гирю и пошел в гостиную, чувствуя, что ноги его дрожат. Виолончель звучала громче, шорох был слышней. Он тотчас догадался, что в инструменте — мышь, осторожно положил его верхней декой на пол и увидал, как из-под нее выкатился мышонок, маленький, как
черный таракан.
Не боясь ни людей, ни деда, ни чертей, ни всякой иной нечистой силы, она до ужаса боялась
черных тараканов, чувствуя их даже на большом расстоянии от себя. Бывало, разбудит меня ночью и шепчет:
Стороны взаимно наблюдали друг друга, и Родиона Антоныча повергло в немалое смущение то обстоятельство, что Раиса Павловна, даже ввиду таких критических обстоятельств, решительно ничего не делает, а проводит все время с Лушей, которую баловала и за которой ухаживала с необыкновенным приливом нежности. К довершению всех бед
черные тараканы поползли из дома Родиона Антоныча, точно эта тварь предчувствовала надвигавшуюся грозу.
Неточные совпадения
— Все — Лейкины, для развлечения пишут. Еще Короленко — туда-сюда, но — тоже! О
тараканах написал. В городе
таракан — пустяк, ты его в деревне понаблюдай да опиши. Вот — Чехова хвалят, а он фокусник бездушный, серыми
чернилами мажет, читаешь — ничего не видно. Какие-то все недоростки.
Когда еще он однажды по обыкновению стал пенять на барина, что тот бранит его понапрасну за
тараканов, что «не он выдумал их», Анисья молча выбрала с полки куски и завалявшиеся с незапамятных времен крошки
черного хлеба, вымела и вымыла шкафы, посуду — и
тараканы почти совсем исчезли.
И посыпались оттуда они, мал мала меньше, красненькие, зеленые,
черные, как
тараканы.
Потом, как-то не памятно, я очутился в Сормове, в доме, где всё было новое, стены без обоев, с пенькой в пазах между бревнами и со множеством
тараканов в пеньке. Мать и вотчим жили в двух комнатах на улицу окнами, а я с бабушкой — в кухне, с одним окном на крышу. Из-за крыш
черными кукишами торчали в небо трубы завода и густо, кудряво дымили, зимний ветер раздувал дым по всему селу, всегда у нас, в холодных комнатах, стоял жирный запах гари. Рано утром волком выл гудок:
Самый гладенький белоручка, самый нежный неженка, поработав день в поте лица, так, как он никогда не работал на свободе, будет есть и
черный хлеб, и щи с
тараканами.