Неточные совпадения
— Что пузо, что брюхо, — мясо-то одно. А кузнеца, свет мой, прикрутили к сосне, стали его
на медные шипы подковывать. Да, спасибо, догадался: через левое плечо себя обсвистал да черным словом три раза навыворот выругался, — только тем его и
отшиб… С неделю опосля того
на пятку ступить не мог.
Я чувствовал себя, в своей юрте
на отшибе, в своеобразном положении, точно на островке, кругом которого в мглистом туманном море кипела своеобразная деятельность пиратов. Порой я догадывался, кто именно из моих добрых соседей выезжает «в якуты» на промысел или в лес с добычей, которую необходимо спрятать… Порой во мне закипало глухое негодование…
Неточные совпадения
— Это вы? — воскликнул человек в сюртуке и одним взмахом
отшиб в сторону вскочившего с пола и бросившегося
на меня банкомета, борода которого была в крови. Тот снова упал. Передо мной, сконфуженный и пораженный, стоял беговой «спортсмен», который вез меня в своем шарабане. Все остальные окаменели.
А кто серебро возьмёт, — // Тому ноги
отшибёт! // А кто золото возьмёт, — // Того пламенем сожжёт! // А яхонты, жемчуга // Всё бельмами
на глаза!..
«Братцы! — говорит, — стар я, простите ради Христа. Сорок лет хожу, весь исходился, видно, память временами
отшибать стало: кое помню, а кое вовсе забыл. Не взыщите! Надо теперь поскорей уходить отсюда: не дай бог за ягодой кто к кордону пойдет или ветер бродяжьим духом
на собаку пахнёт — беда будет».
— Во хмелю больше переходят, — отозвался Василий Борисыч. — Товарищ мой, Жигарев, рогожский уставщик, так его переправляли,
на ногах не стоял. Ровно куль, по земле его волочили… А в канаве чуть не утопили… И меня перед выходом из деревни водкой потчевали. «Лучше, — говорят, — как память-то у тебя
отшибет — по крайности будет не страшно…» Ну, да я повоздержался.
Зарезанную полуиздохшую корову поскорее «требушили» и потом волокли «в копоть», то есть разнимут ее труп
на частички и повесят эти рассеченные части «над дымом», чтобы их «прокурило» и «дух
отшибло», потому что у этого мяса даже до посмертного разложения был какой-то особенный, вероятно болезненный, запах, которого «утроба человеческая не принимала».