Аркадина. Неужели я уже так стара и безобразна, что со мною можно, не стесняясь, говорить о других женщинах? (Обнимает его и целует.) О, ты обезумел! Мой прекрасный, дивный… Ты последняя страница моей жизни! (Становится на колени.) Моя радость, моя гордость, мое блаженство… (Обнимает его колени.) Если ты покинешь меня хотя на один час, то я
не переживу, сойду с ума, мой изумительный, великолепный, мой повелитель…
― Ты спрашивал, когда? Скоро. И я
не переживу этого. Не перебивай! ― И она заторопилась говорить. ― Я знаю это, и знаю верно. Я умру, и очень рада, что умру и избавлю себя и вас.
Бальзаминов. Еще как благополучно-то! Так, маменька, что я думаю, что
не переживу от радости. Теперь, маменька, и дрожки беговые, и лошадь серая, и все… Ух, устал!
О! я не стану описывать мои чувства, да и некогда мне, но отмечу лишь одно: может быть, никогда
не переживал я более отрадных мгновений в душе моей, как в те минуты раздумья среди глубокой ночи, на нарах, под арестом.
Неточные совпадения
Казалось, очень просто было то, что сказал отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами говорит мне, что хотя и стыдно, а надо
пережить свой стыд». Она
не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
— Передайте вашей жене, что я люблю ее как прежде, и что если она
не может простить мне мое положение, то я желаю ей никогда
не прощать меня. Чтобы простить, надо
пережить то, что я
пережила, а от этого избави ее Бог.
«Что им так понравилось?» подумал Михайлов. Он и забыл про эту, три года назад писанную, картину. Забыл все страдания и восторги, которые он
пережил с этою картиной, когда она несколько месяцев одна неотступно день и ночь занимала его, забыл, как он всегда забывал про оконченные картины. Он
не любил даже смотреть на нее и выставил только потому, что ждал Англичанина, желавшего купить ее.
Хотя Алексей Александрович и знал, что он
не может иметь на жену нравственного влияния, что из всей этой попытки исправления ничего
не выйдет, кроме лжи; хотя,
переживая эти тяжелые минуты, он и
не подумал ни разу о том, чтоб искать руководства в религии, теперь, когда его решение совпадало с требованиями, как ему казалось, религии, эта религиозная санкция его решения давала ему полное удовлетворение и отчасти успокоение.
Всю эту весну он был
не свой человек и
пережил ужасные минуты.