Неточные совпадения
В полночь его поезд идет дальше. Ночь, как вчера, темная и холодная, стоянки долгие. Яша сидит на бурке и невозмутимо пиликает на гармонике, а старику все еще хочется хлопотать. На одной из станций ему приходит охота составить протокол. По его требованию, жандарм садится и пишет: «188* года ноября 10, я, унтер-офицер Z-го отделения N-ского
жандармского полицейского управления железных дорог Илья Черед, на основании 11 статьи закона 19-го мая 1871 года, составил сей протокол на станции X. в нижеследующем…»
— Ваша фамилия? — спросил его
жандармский офицер и, отступив от кровати на шаг, встал рядом с человеком в судейском мундире; сбоку от них стоял молодой солдат, подняв руку со свечой без подсвечника, освещая лицо Клима; дверь в столовую закрывала фигура другого жандарма.
Меня, помню, более всего тогда сразило то, что
жандармский офицер, когда допрашивал меня, предложил мне курить.
Жандармский офицер величаво исполнил обряд обрезания над нашими паспортами, но, исполнивши, с улыбкой заявил, что в сущности это — пустая формальность и что по этой статье, как и по всем прочим, ожидается реформа в самом ближайшем времени.
Каждый раз, когда книги исчезали из ее рук, перед нею вспыхивало желтым пятном, точно огонь спички в темной комнате, лицо
жандармского офицера, и она мысленно со злорадным чувством говорила ему:
Неточные совпадения
В таком положении были дела, когда мужественных страдальцев повели к раскату. На улице их встретила предводимая Клемантинкою толпа, посреди которой недреманным оком [«Недреманное око», или «недремлющее око» — в дан — ном случае подразумевается
жандармское отделение.] бодрствовал неустрашимый штаб-офицер. Пленников немедленно освободили.
— По долгу службы я ознакомился с письмами вашей почтенной родительницы, прочитал заметки ваши — не все еще! — и, признаюсь, удивлен! Как это выходит, что вы, человек, рассуждающий наедине с самим собою здраво и солидно, уже второй раз попадаете в сферу действий
офицеров жандармских управлений?
Судьба всех этих часто даже с правительственной точки зрения невинных людей зависела от произвола, досуга, настроения
жандармского, полицейского
офицера, шпиона, прокурора, судебного следователя, губернатора, министра.
…Мы остановились еще раз на четверть часа в зале, вопреки ревностным увещеваниям
жандармских и полицейских
офицеров, крепко обнялись мы друг с другом и простились надолго. Кроме Оболенского, я никого не видел до возвращения из Вятки.
Шумно, весело, обнимаясь и пожимая друг другу руки, стояли мы, окруженные цепью
жандармских и гарнизонных
офицеров. Свидание одушевило всех; расспросам, анекдотам не было конца.