Вместо ответа в келью продолжали лететь сор и пыль, борода игумена посерела, голос осип, как будто его горло сжала рука жажды.
– Слушаю, – его голос внезапно осип, в нём прозвучал явный испуг.
Наконец, когда мы совсем осипли, появляется тот же мальчик.