Неточные совпадения
Когда всё небо покрывалось звездами и умолкали лягушки, из
кухни приносили нам
ужин. Мы шли во флигель и принимались за еду. Учитель и цыган ели с жадностью, с треском, так что трудно было понять, хрустели то кости или их скулы, и мы с Татьяной Ивановной едва успевали съесть свои доли. После
ужина флигель погружался
в глубокий сон.
Тут из
кухни принесли
ужин. Дядя пошел за нами во флигель и за компанию съел пять творожников и утиное крылышко. Он ел и глядел на нас. Все мы возбуждали
в нем восторг и умиление. Какую бы глупость ни сморозил мой незабвенный учитель и что бы ни сделала Татьяна Ивановна, всё находил он милым и восхитительным. Когда после
ужина Татьяна Ивановна смиренно села
в уголок и принялась за вязанье, он не отрывал глаз от ее пальчиков и болтал без умолку.
Ужинали в кухне, вместе со всеми рабочими, и пища была обильна: сначала подавали окрошку из мяса, яиц, огурцов и луку с квасом, забелённую сметаной; два горячих — лапшу да щи с мясом или похлёбку с бараниной и борщ; потом ели гречушную или просяную кашу, жирно политую коровьим маслом, а заедали всё это иногда простоквашей, иногда сычёными киселями.
Неточные совпадения
В их большом каменном доме было просторно и летом прохладно, половина окон выходила
в старый тенистый сад, где весной пели соловьи; когда
в доме сидели гости, то
в кухне стучали ножами, во дворе пахло жареным луком — и это всякий раз предвещало обильный и вкусный
ужин.
— Слушай, Омелько! коням дай прежде отдохнуть хорошенько, а не веди тотчас, распрягши, к водопою! они лошади горячие. Ну, Иван Федорович, — продолжала, вылезая, тетушка, — я советую тебе хорошенько подумать об этом. Мне еще нужно забежать
в кухню, я позабыла Солохе заказать
ужин, а она негодная, я думаю, сама и не подумала об этом.
В первые же дни по приезде мать подружилась с веселой постоялкой, женой военного, и почти каждый вечер уходила
в переднюю половину дома, где бывали и люди от Бетленга — красивые барыни, офицера. Дедушке это не нравилось, не однажды, сидя
в кухне, за
ужином, он грозил ложкой и ворчал:
Но старик не вытерпел: когда после
ужина он улегся
в хозяйском кабинете, его охватила такая тоска, что он потихоньку пробрался
в кухню и велел закладывать лошадей. Так он и уехал
в ночь, не простившись с хозяином, и успокоился только тогда, когда очутился у себя дома и нашел все
в порядке.
В десять часов
в господском доме было совершенно темно, а прислуга ходила на цыпочках, не смея дохнуть. Огонь светился только
в кухне у Домнушки и
в сарайной, где секретарь Овсянников и исправник Чермаченко истребляли
ужин, приготовленный Луке Назарычу.