Неточные совпадения
Начитавшись о бурях и льдах Татарского пролива, я ожидал встретить на «Байкале» китобоев
с хриплыми голосами, брызгающих при разговоре табачною жвачкой, в действительности же нашел
людей вполне интеллигентных.
Судя по описанию, которое он оставил, на берегу застал он не одних только живших здесь айно, но и приехавших к ним торговать гиляков,
людей бывалых, хорошо знакомых и
с Сахалином и
с Татарским берегом.
Если они не открыли входа в Амур, то потому, что имели в своем распоряжении самые скудные средства для исследования, а главное, — как гениальные
люди, подозревали и почти угадывали другую правду и должны были считаться
с ней.
Мы
с замиранием сердца ждали, что вот еще один момент и баржа будет перерезана цепью, но, к счастью, добрые
люди вовремя перехватили канат, и солдаты отделались одним только испугом.
Возле пристани по берегу, по-видимому без дела, бродило
с полсотни каторжных: одни в халатах, другие в куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении вся полсотня сняла шапки — такой чести до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один литератор. На берегу стояла чья-то лошадь, запряженная в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж на линейку,
человек с черною бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел на козлы. Мы поехали.
С первых же слов этот офицер произвел на меня впечатление очень доброго
человека и большого патриота.
Один корреспондент пишет, что вначале он трусил чуть не каждого куста, а при встречах на дороге и тропинках
с арестантом ощупывал под пальто револьвер, потом успокоился, придя к заключению, что «каторга в общем — стадо баранов, трусливых, ленивых, полуголодных и заискивающих». Чтобы думать, что русские арестанты не убивают и не грабят встречного только из трусости и лени, надо быть очень плохого мнения о
человеке вообще или не знать
человека.
У меня в кармане был корреспондентский бланок, но так как я не имел в виду печатать что-либо о Сахалине в газетах, то, не желая вводить в заблуждение
людей, относившихся ко мне, очевидно,
с полным доверием, я ответил: нет.
Дальше, в самой избе,
человек пять мужчин, которые называют себя кто — жильцом, кто — работником, а кто — сожителем; один стоит около печки и, надув щеки, выпучив глаза, паяет что-то; другой, очевидно, шут,
с деланно-глупою физиономией, бормочет что-то, остальные хохочут в кулаки.
Случается и теперь, что
люди питаются гнилушками
с солью и даже поедают друг друга, но это относится не к туристам и не к чиновникам.
Выбрать именно это место, а не какое-нибудь другое, побудили, как пишет Мицуль, роскошные луга, хороший строевой лес, судоходная река, плодородная земля… «По-видимому, — пишет этот фанатик, видевший в Сахалине обетованную землю, — нельзя было и сомневаться в успешном исходе колонизации, но из 8
человек, высланных
с этою целью на Сахалин в 1862 г., только 4 поселились около реки Дуйки».
Гремит висячий замок, громадный, неуклюжий, точно купленный у антиквария, и мы входим в небольшую камеру, где на этот раз помещается
человек 20, недавно возвращенных
с бегов.
Презрение к отхожему месту русский
человек приносит
с собой и в Сибирь.
Наименьшее скопление каторжных в тюрьме бывает в летние месяцы, когда они командируются в округ на дорожные и полевые работы, и наибольшее — осенью, когда они возвращаются
с работ и «Доброволец» привозит новую партию в 400–500
человек, которые живут в Александровской тюрьме впредь до распределения их по остальным тюрьмам.
Например, нагрузка и выгрузка пароходов, не требующие в России от рабочего исключительного напряжения сил, в Александровске часто представляются для
людей истинным мучением; особенной команды, подготовленной и выученной специально для работ на море, нет; каждый раз берутся всё новые
люди, и оттого случается нередко наблюдать во время волнения страшный беспорядок; на пароходе бранятся, выходят из себя, а внизу, на баржах, бьющихся о пароход, стоят и лежат
люди с зелеными, искривленными лицами, страдающие от морской болезни, а около барж плавают утерянные весла.
Гинце и Кононович боролись
с этим злом, но недостаточно энергично; по крайней мере я нашел только три приказа, относящихся к вопросу о прислуге, и таких, которые
человек заинтересованный мог широко толковать в свою пользу.
Ему лет под сорок, и представляет он из себя
человека неуклюжего, неповоротливого, как говорится, увальня,
с простодушным, на первый взгляд глуповатым лицом и
с широким, как у налима, ртом.
Люди спать
с работы, а я сижу да плету.
[Для ссыльной колонии до настоящего времени больше всех сделали, в смысле ее созидания и ответственности за нее, два
человека: М.
С. Мицуль и M. H. Галкин-Враской.
В одной избе уже в сумерках я застал
человека лет сорока, одетого в пиджак и в брюки навыпуск; бритый подбородок, грязная, некрахмаленная сорочка, подобие галстука — по всем видимостям привилегированный. Он сидел на низкой скамеечке и из глиняной чашки ел солонину и картофель. Он назвал свою фамилию
с окончанием на кий, и мне почему-то показалось, что я вижу перед собой одного бывшего офицера, тоже на кий, который за дисциплинарное преступление был прислан на каторгу.
На мой вопрос, женат ли он, молодой
человек отвечает, что за ним на Сахалин прибыла добровольно его жена
с дочерью, но что вот уже два месяца, как она уехала
с ребенком в Николаевск и не возвращается, хотя он послал ей уже несколько телеграмм.
Березы, осины, тополи, ивы, ясени, бузина, черемуха, таволга, боярышник, а между ними трава в рост
человека и выше; гигантские папоротники и лопухи, листья которых имеют более аршина в диаметре, вместе
с кустарниками и деревьями сливаются в густую непроницаемую чащу, дающую приют медведям, соболям и оленям.
А так как долина здесь узка и
с обеих сторон стиснута горами, на которых ничего не родится, и так как администрация не останавливается ни перед какими соображениями, когда ей нужно сбыть
с рук
людей, и, наверное, ежегодно будет сажать сюда на участки десятки новых хозяев, то пахотные участки останутся такими же, как теперь, то есть в 1/8, 1/4 и 1/2 дес., а пожалуй, и меньше.
[Лет пять назад один важный
человек, беседуя
с поселенцами о сельском хозяйстве и давая им советы, сказал, между прочим: «Имейте в виду, что в Финляндии сеют хлеб по склонам гор».
Началось со сторожевых пикетов, иногда из 4–5
человек,
с течением же времени, когда одних этих пикетов оказалось недостаточно, решено было (в 1882 г.) заселить самые большие мысы между Дуэ и Погоби благонадежными, преимущественно семейными поселенцами.
Рыли туннель, заведующие работами катались по рельсам в вагоне
с надписью «Александровск-Пристань», а каторжные в это время жили в грязных, сырых юртах, потому что для постройки казарм не хватало
людей.
Должно быть, это своеобразно красиво, но предубеждение против места засело так глубоко, что не только на
людей, но даже на растения смотришь
с сожалением, что они растут именно здесь, а не в другом месте.
На вид это самые обыкновенные
люди с добродушными и глуповатыми физиономиями, которые выражали только любопытство и желание ответить мне возможно почтительнее.
Сколько благодаря этому на каторге пессимистов, угрюмых сатириков, которые
с серьезными, злыми лицами толкуют без умолку о
людях, о начальстве, о лучшей жизни, а тюрьма слушает и хохочет, потому что в самом деле выходит смешно.
Так бы оно могло быть, но холодные течения Охотского моря и льдины, которые плавают у восточного берега даже в июне, свидетельствуют
с неумолимою ясностью, что когда природа создавала Сахалин, то при этом она меньше всего имела в виду
человека и его пользу.
По воспоминаниям
людей, знавших его, он всегда ходил в тюрьму и по улицам
с палкой, которую брал
с собой для того только, чтобы бить
людей.
Сахалинская администрация сажает
людей на участки как-нибудь, не соображаясь
с обстоятельствами и не заглядывая в будущее, а при таком нехитром способе создавать новые населенные пункты и хозяйства, селения, поставленные даже в сравнительно благоприятные условия, как Рыковское, в конце концов все-таки дают картину полного обнищания и доходят до положения Верхнего Армудана.
Смотритель рыковской тюрьмы, г. Ливин,
человек даровитый,
с серьезным опытом,
с инициативой, и тюрьма всем тем, что в ней есть хорошего, обязана главным образом ему.
Постоянная заботливость г. Ливина о
людях и в то же время розги, упоение телесными наказаниями, жестокость, как хотите, сочетание ни
с чем несообразное и необъяснимое.
С усилением состава интеллигентных
людей в количественном отношении, получилась значительная прибавка и в качественном.
Прежде чем покончить
с Северным Сахалином, считаю не лишним сказать немного о тех
людях, которые жили здесь в разное время и теперь живут независимо от ссыльной колонии.
Туземцы говорили ему, что последний из русских, Василий, умер недавно, что русские были хорошие
люди, вместе
с ними ходили на рыбный и звериный промыслы и одевались так же, как и они, но волосы стригли.
Этою очень короткою историей восьми сахалинских Робинзонов исчерпываются все данные, относящиеся к вольной колонизации Северного Сахалина. Если необыкновенная судьба пяти хвостовских матросов и Кемца
с двумя беглыми похожа на попытку к вольной колонизации, то эту попытку следует признать ничтожною и во всяком случае неудавшеюся. Поучительна она для нас разве в том отношении, что все восемь
человек, жившие на Сахалине долго, до конца дней своих, занимались не хлебопашеством, а рыбным и звериным промыслом.
Ведомости об инородцах составляются канцеляристами, не имеющими ни научной, ни практической подготовки и даже не вооруженными никакими инструкциями; если сведения собираются ими на месте, в гиляцких селениях, то делается это, конечно, начальническим тоном, грубо,
с досадой, между тем как деликатность гиляков, их этикет, не допускающий высокомерного и властного отношения к
людям, и их отвращение ко всякого рода переписям и регистрациям требуют особенного искусства в обращении
с ними.
К приезду новых
людей они относились всегда подозрительно,
с опасением за свое будущее, но встречали их всякий раз любезно, без малейшего протеста, и самое большее, если они при этом лгали, описывая Сахалин в мрачных красках и думая этим отвадить иностранцев от острова.
Они лгут только когда торгуют или беседуют
с подозрительным и, по их мнению, опасным
человеком, но, прежде чем сказать ложь, переглядываются друг
с другом — чисто детская манера.
Кононович приказал нанимать гиляков в надзиратели; в одном из его приказов сказано, что это делается ввиду крайней необходимости в
людях, хорошо знакомых
с местностью, и для облегчения сношений местного начальства
с инородцами; на словах же он сообщил мне, что это нововведение имеет целью также и обрусение.
Когда-то промысел находился в руках японцев; при Мицуле в Мауке было более 30 японских зданий, в которых постоянно жило 40 душ обоего пола, а весною приезжало сюда из Японии еще около 300
человек, работавших вместе
с айносами, которые тогда составляли тут главную рабочую силу.
В рапорте командира клипера «Всадник», относящемся к 1870 г., сказано, что клипер имеет в виду, подойдя к местечку Мауке, высадить там 10
человек солдат
с тем, чтобы они приготовили место под огороды, так как в продолжение лета в этом месте предполагалось основать новый пост.
Зимуя
с Рудановским на Аниве и будучи старше его чином, майор назойливо требовал от него чинопочитания и соблюдения всех правил субординации, и это в пустыне, почти
с глазу на глаз, когда молодой
человек весь был погружен в серьезную научную работу.]
Времена изменились; теперь для русской каторги молодой чиновник более типичен, чем старый, и если бы, положим, художник изобразил, как наказывают плетьми бродягу, то на его картине место прежнего капитана-пропойцы, старика
с сине-багровым носом, занимал бы интеллигентный молодой
человек в новеньком вицмундире.
Так, в сравнении
с севером, здесь чаще прибегают к телесным наказаниям и бывает, что в один прием секут по 50
человек, и только на юге уцелел дурной обычай, введенный когда-то каким-то давно уже забытым полковником, а именно — когда вам, свободному
человеку, встречается на улице или на берегу группа арестантов, то уже за 50 шагов вы слышите крик надзирателя: «Смир-р-рно!
Шапки долой!» И мимо вас проходят угрюмые
люди с обнаженными головами и глядят на вас исподлобья, точно если бы они сняли шапки не за 50, а за 20–30 шагов, то вы побили бы их палкой, как г.
Это высокий, худощавый
человек, благообразный,
с большою бородой. Он служит писарем в полицейском управлении и потому ходит в вольном платье. Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению, весь ушел в себя и замкнулся. Я был у него на квартире, но не застал его дома. Занимает он в избе небольшую комнату; у него аккуратная чистая постель, покрытая красным шерстяным одеялом, а около постели на стене в рамочке портрет какой-то дамы, вероятно, жены.
Селения южного округа имеют свои особенности, которых не может не заметить
человек, только что приехавший
с севера.