Г-н Сузуки не
скрывал своего восторга и оглядывал орден со всех сторон блестящими глазами, как ребенок игрушку; на его «красивом и мужественном» лице я читал борьбу; ему хотелось поскорее побежать к себе и показать орден своей молоденькой жене (он недавно женился), и в то же время вежливость требовала, чтобы он оставался с гостями.
Неточные совпадения
Глаз Чехова, мерцающий и зоркий, // Глядит в
восторге с высоты галерки // На сцену, где Далматов и Бурлак-Андреев, // Козельский, Писарев, и Глама, и Киреев, // Где Южин, юноша тогда, с студенческой скамьи // Уж
крылья расправлял могучие
свои, // И помню я ее в тяжелые годины, // Когда она была еще так молода, // Но в волосах снежились горькие седины, // Свидетели борьбы, и горя, и труда.
Андрей Деренков доверчиво сообщил мне, что скромные доходы его торговли целиком идут на помощь людям, которые верят: «Счастье народа — прежде всего». Он вертелся среди них, точно искренне верующий дьячок за архиерейской службой, не
скрывая восторга пред бойкой мудростью книгочеев; счастливо улыбаясь, засунув сухую руку за пазуху, дергая другою рукой во все стороны мягкую бородку
свою, он спрашивал меня:
Ужель исчез ты, возраст милый, // Когда всё сердцу говорит, // И бьется сердце с дивной силой, // И мысль
восторгами кипит? // Не всё ж томиться бесполезно // Орлу за клеткою железной: // Он
свой воздушный прежний путь // Еще найдет когда-нибудь, // Туда, где снегом и туманом // Одеты темные скалы, // Где гнезда вьют одни орлы, // Где тучи бродят караваном! // Там можно
крылья развернуть // На вольный и роскошный путь!
В этом гармоническом чувствовании мирового ритма, в этом признании божественной сущности судьбы коренится та любовь к року, — amor fati, — о которой в позднейших
своих работах с таким
восторгом говорит Ницше: «Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во всю вечность. Не только переносить необходимость, но и не
скрывать ее, — любить ее… Являешься необходимым, являешься частицею рока, принадлежащим к целому, существуешь в целом»…
Краснушка не разделяла, казалось, моего
восторга. Она как будто даже испугалась меня и, чтобы
скрыть свое смущение, расхохоталась громко на весь дортуар не совсем, впрочем, естественным смехом.