Отцы и матери говорят, что детей нечем кормить, что они на Сахалине ничему хорошему не научатся, и «
самое лучшее, если бы господь милосердный прибрал их поскорее».
Неточные совпадения
В лавочке продаются и звездочки к погонам, и рахат-лукум, и пилы поперечные, и серпы, и «шляпы дамские, летние,
самые модные,
лучших фасонов от 4 р. 50 к. до 12 р. за штуку».
Сколько благодаря этому на каторге пессимистов, угрюмых сатириков, которые с серьезными, злыми лицами толкуют без умолку о людях, о начальстве, о
лучшей жизни, а тюрьма слушает и хохочет, потому что в
самом деле выходит смешно.
Это запрещение, отнимавшее у сахалинца всякую надежду на
лучшую жизнь, внушало людям ненависть к Сахалину и, как репрессивная мера, могло только увеличить число побегов, преступлений и самоубийств; ее призрачной практичности приносилась в жертву
сама справедливость, так как сахалинским ссыльным было запрещаемо то, что позволялось сибирским.
Интересно при этом заметить, что в округе с более благоприятными климатическими условиями сельское хозяйство ведется менее успешно, чем в северных округах, и это, однако, не мешает ему быть на
самом деле
лучшим округом.
Лучшие покосы забирают себе те, кто сильнее, то есть тюрьма и военные команды, поселенцам же остаются или
самые дальние покосы, или такие, где сено можно жать, а не косить.
Между тем с поселенцами конкурируют японцы, производящие ловлю контрабандным образом или за пошлины, и чиновники, забирающие
лучшие места для тюремных ловель, и уже близко время, когда с проведением сибирской дороги и развитием судоходства слухи о невероятных богатствах рыбы и пушного зверя привлекут на остров свободный элемент; начнется иммиграция, организуются настоящие рыбные ловли, в которых ссыльный будет принимать участие не как хозяин-промышленник, а лишь как батрак, затем, судя по аналогии, начнутся жалобы на то, что труд ссыльных во многих отношениях уступает труду свободных, даже манз и корейцев; с точки зрения экономической, ссыльное население будет признано бременем для острова, и с увеличением иммиграции и развитием оседлой и промышленной жизни на острове
само государство найдет более справедливым и выгодным стать на сторону свободного элемента и прекратить ссылку.
Почтмейстер. Куды воротить! Я, как нарочно, приказал смотрителю дать
самую лучшую тройку; черт угораздил дать и вперед предписание..
До первых чисел июля все шло
самым лучшим образом. Перепадали дожди, и притом такие тихие, теплые и благовременные, что все растущее с неимоверною быстротой поднималось в росте, наливалось и зрело, словно волшебством двинутое из недр земли. Но потом началась жара и сухмень, что также было весьма благоприятно, потому что наступала рабочая пора. Граждане радовались, надеялись на обильный урожай и спешили с работами.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на него Свияжского есть только его ни на чем не основанное предположение, и потому он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский,
самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Только что он был удостоен перевода в этот высший курс как один из
самых лучших, — вдруг несчастие: необыкновенный наставник, которого одно одобрительное слово уже бросало его в сладкий трепет, скоропостижно умер.
Неточные совпадения
И впрямь страшенный грех!» // — И впрямь: нам вечно маяться, // Ох-ох!.. — сказал
сам староста, // Опять убитый, в
лучшее // Не верующий Влас.
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я
лучшей невесты и Митрофанушке не желаю. То — то дядюшка! То-то отец родной! Я и
сама все-таки думала, что Бог его хранит, что он еще здравствует.
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал в Глупове с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало первым и притом
самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не
лучшее время в его истории.
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит
сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь!
лучшего и желать нам не надо!
Да, это именно те
самые пепельные кудри, та
самая матовая белизна лица, те
самые голубые глаза, тот
самый полный и трепещущий бюст; но как все это преобразилось в новой обстановке, как выступило вперед
лучшими, интереснейшими своими сторонами!