Неточные совпадения
Однажды, выйдя на рассвете прогуляться на бак, я увидел, как солдаты, женщины, дети, два китайца и арестанты в кандалах крепко
спали, прижавшись друг к другу; их покрывала роса, и было прохладно.
Конвойный стоял среди этой кучи тел, держась обеими руками за ружье, и тоже
спал.]
Работы японцев
попадали в Европу или слишком поздно, когда в них уже не нуждались, или же подвергались неудачным поправкам.
Или так, что нет никакой мебели и только среди комнаты лежит на полу перина, и видно, что на ней только что
спали; на окне чашка с объедками.
Вдоль всей камеры по середине ее тянется одна сплошная нара, со скатом на обе стороны, так что каторжные
спят в два ряда, причем головы одного ряда обращены к головам другого.
Спят на жестком или подстилают под себя старые драные мешки, свою одежду и всякое гнилье, чрезвычайно непривлекательное на вид.
Постелей нет,
спят на голых нарах.
Свирепая картежная игра с разрешения подкупленных надзирателей, ругань, смех, болтовня, хлопанье дверями, а в кандальной звон оков, продолжающиеся всю ночь, мешают утомленному рабочему
спать, раздражают его, что, конечно, не остается без дурного влияния на его питание и психику.
К нелегким работам относятся здесь также обязанности дровотасков, которые каждый день рубят дрова, заготовляют их и под утро, когда еще все
спят, топят печи.
Он
спит два-три часа в сутки, потому что ему некогда
спать.
Дома я лег и
спал до утрия, пока не разбудили: «Ступай, кто из вас побил Андрея?» Тут уж и Андрея привезли, и урядник приехал.
Люди
спать с работы, а я сижу да плету.
Мужики
спали в тени или пили чай; у ворот и под окнами бабы искали друг у друга в головах.
Много детей, все на улице и играют в солдаты или в лошадки и возятся с сытыми собаками, которым хочется
спать.
Это Воеводская
падь; здесь одиноко стоит страшная Воеводская тюрьма, в которой содержатся тяжкие преступники и между ними прикованные к тачкам.
Тесно, яблоку
упасть негде, но в этой тесноте и вони дуйский палач Толстых все-таки нашел местечко и строит себе дом.
Вечером с работ возвращается муж-каторжный; он хочет есть и
спать, а жена начинает плакать и причитывать: «Погубил ты нас, проклятый!
Уже все позаснули, дети переплакали и тоже угомонились давно, а баба всё не
спит, думает и слушает, как ревет море; теперь уж ее мучает тоска: жалко мужа, обидно на себя, что не удержалась и попрекнула его.
В одной камере с выбитыми стеклами в окнах и с удушливым запахом отхожего места живут: каторжный и его жена свободного состояния; каторжный, жена свободного состояния и дочь; каторжный, жена-поселка и дочь; каторжный и его жена свободного состояния; поселенец-поляк и его сожительница-каторжная; все они со своим имуществом помещаются водной камере и
спят рядом на одной сплошной наре.
Помню фразу — «ткнешь, не туда
попало!» — проговорил он с отчаянием охотника, сделавшего промах.
По этим варварским помещениям и их обстановке, где девушки 15 и 16 лет вынуждены
спать рядом с каторжниками, читатель может судить, каким неуважением и презрением окружены здесь женщины и дети, добровольно последовавшие на каторгу за своими мужьями и отцами, как здесь мало дорожат ими и как мало думают о сельскохозяйственной колонии.
Обыкновенно присылаются за убийство в драке лет на 5-10, потом бегут; их ловят, они опять бегут, и так, пока не
попадут в бессрочные и неисправимые.
Стало быть, если, как говорят, представителей общества, живущих в Петербурге, только пять, то охранение доходов каждого из них обходится ежегодно казне в 30 тысяч, не говоря уже о том, что из-за этих доходов приходится, вопреки задачам сельскохозяйственной колонии и точно в насмешку над гигиеной, держать более 700 каторжных, их семьи, солдат и служащих в таких ужасных ямах, как Воеводская и Дуйская
пади, и не говоря уже о том, что, отдавая каторжных в услужение частному обществу за деньги, администрация исправительные цели наказания приносит в жертву промышленным соображениям, то есть повторяет старую ошибку, которую сама же осудила.
Видно, что они
спали в одежде и в сапогах, тесно прижавшись друг к другу, кто на наре, а кто и под нарой, прямо на грязном земляном полу.
Когда здешние богатейшие рыбные ловли
попадут в руки капиталистов, то, по всей вероятности, будут сделаны солидные попытки к очистке и углублению фарватера реки; быть может, даже по берегу до устья пройдет железная дорога, и, нет сомнения, река с лихвою окупит все затраты.
Тополь очень высок; у берега он подмывается,
падает в воду и образует карчи и запруды.
Когда с мальчика, начитавшегося Майн-Рида,
падает ночью одеяло, он зябнет, и тогда ему снится именно такое море.
В настоящее время, чтобы
попасть в Тымовский округ, нет надобности переваливать через Пилингу по крутизнам и ухабам.
Вынужденное безделье мало-помалу перешло в привычное, и теперь они, точно у моря ждут погоды, томятся, нехотя
спят, ничего не делают и, вероятно, уже не способны ни на какое дело.
— Чего? Ну, выиграет — и поест, а не выиграет — и так
спать ляжет, не евши.
Его убивали в пекарне; он боролся и
упал в квашню и окровянил тесто.
Приходит на ум слово «парии», означающее в обиходе состояние человека, ниже которого уже нельзя
упасть.
Мы напились чаю, поговорили и легли
спать.
Бошняку удалось
напасть на след этих людей.
Достаточно было самого пустого повода, чтобы она закатилась самым искренним, жизнерадостным смехом до
упада, до слез; начнет рассказывать что-нибудь, картавя, и вдруг хохот, веселость бьет фонтаном, а глядя на даму, начинаю смеяться и я, за мною о. Ираклий, потом японец.
В 1885 г. в октябре беглые каторжники
напали на Крильонский маяк, разграбили всё имущество и убили матроса, бросив его со скалы в пропасть.]
Лежит он в
пади, которая и теперь носит японское название Хахка-Томари, и с моря видна только одна его главная улица, и кажется издали, что мостовая и два ряда домов круто спускаются вниз по берегу; но это только в перспективе, на самом же деле подъем не так крут.
Капитан К., живший вместе с ним на одной квартире, тоже не
спал; он постучал из своей комнаты в стену и сказал мне...
Надо видеть, как тесно жмутся усадьбы одна к другой и как живописно лепятся они по склонам и на дне оврага, образующего
падь, чтобы понять, что тот, кто выбирал место для поста, вовсе не имел в виду, что тут, кроме солдат, будут еще жить сельские хозяева.
Костин, поселенец, спасается в землянке: сам не выходит наружу и никого к себе не пускает, и всё молится. Поселенца Горбунова зовут все «рабом божиим», потому что на воле он был странником; по профессии он маляр, но служит пастухом в Третьей
Пади, быть может, из любви к одиночеству и созерцанию.
Вот крутой берег прерывается длинною и глубокою долиной. Тут течет речка Унтанай, или Унта, и возле была когда-то казенная Унтовская ферма, которую каторжные называли Дранкой, — понятно, почему. В настоящее время здесь тюремные огороды и стоят только три поселенческие избы. Это — Первая
Падь.
Затем следует Вторая
Падь, в которой шесть дворов. Тут у одного зажиточного старика крестьянина из ссыльных живет в сожительницах старуха, девушка Ульяна. Когда-то, очень давно, она убила своего ребенка и зарыла его в землю, на суде же говорила, что ребенка она не убила, а закопала его живым, — этак, думала, скорей оправдают; суд приговорил ее на 20 лет. Рассказывая мне об этом, Ульяна горько плакала, потом вытерла глаза и спросила: «Капустки кисленькой не купите ли?»
В Третьей
Пади 17 дворов.
Главною причиной такого благосостояния следует признать, вероятно, климат и почвенные условия, но я думаю также, что если пригласить сюда чиновников из Александровска или Дуэ и попросить их распорядиться, то через год же во всех трех
Падях будет не 26, а 300 хозяев, не считая совладельцев, и все они окажутся «домонерачители и самовольные» и будут сидеть без куска хлеба.
На ночлегах в надзирательских он просыпался очень рано; проснешься на рассвете, а он стоит у окна и читает вполголоса: «Белый свет занялся над столицей, крепко
спит молодая жена…» И г. Я. тоже всё читал наизусть стихотворения.
Что касается женщин, то одна из них, Софья, замужем за крестьянином из ссыльных Барановским и живет в Мицульке, другая, Анисья, за поселенцем Леоновым, живет в Третьей
Пади.
[Римскому-Корсакову айно говорили: «Сизам
спит, а айно работает для него: рубит лес, ловит рыбу; айно не хочет работать — сизам его колотит».]
Айно никогда не умываются, ложатся
спать не раздеваясь.
В первое время японцы имели свои фактории только на берегу Анивы и в Мауке, и главный их пункт находился в
пади Кусун-Котан, где теперь живет японский консул.