Так как я ездил на собственной четверке, то на половинной дороге из Федоровки пришлось кормить в Стецовке, и я заехал к
новому командиру третьего эскадрона Крюднеру. Крюднер, вероятно, уже пообедал, да в тяжком расположении духа я бы отказался от всякой пищи. Но, желая быть любезным хозяином, Крюднер сказал: «Я привез с собою из Лифляндии рижского доппель-кюммелю, и мы с тобою выпьем».
Счастливый путь, ваше благородие!» Потом обратился он к народу и сказал, указывая на Швабрина: «Вот вам, детушки,
новый командир: слушайтесь его во всем, а он отвечает мне за вас и за крепость».
Он переговорил с
новым командиром, который охотно на это согласился, и, когда приехал инспектирующий генерал, Балясников подъехал к нему вместе с новым командиром роты и сказал ему: «Генерал!
Рота привыкла ко мне, и не только люди, лошади знают мой голос!» Генерал отвечал, что он согласен, если
новый командир роты этим не оскорбляется.
Неточные совпадения
Троекуров торжествовал и при каждой вести о
новом грабительстве Дубровского рассыпался в насмешках насчет губернатора, исправников и ротных
командиров, от коих Дубровский уходил всегда невредимо.
Мое дело — принимать приказания и исполнять их…» А уж от
командира корпуса летит третий ординарец с
новым выговором.
— Что
нового? Ничего
нового. Сейчас, вот только что, застал полковой
командир в собрании подполковника Леха. Разорался на него так, что на соборной площади было слышно. А Лех пьян, как змий, не может папу-маму выговорить. Стоит на месте и качается, руки за спину заложил. А Шульгович как рявкнет на него: «Когда разговариваете с полковым
командиром, извольте руки на заднице не держать!» И прислуга здесь же была.
Новый балаган был так велик, прочно заплетен и удобен, с столиками и лавочками, плетеными и из дерна, как только строят для генералов или полковых
командиров: бока и верх, чтобы лист не сыпался, были завешаны тремя коврами, хотя весьма уродливыми, но
новыми и, верно, дорогими.
Сначала речь шла о Инкерманском сражении, в котором участвовала батарея, и из которого каждый рассказывал свои впечатления и соображения о причинах неудачи и умолкал, когда начинал говорить сам батарейный
командир; потом разговор естественно перешел к недостаточности калибра легких орудий, к
новым облегченным пушкам, причем Володя успел показать свои знания в артиллерии.