Неточные совпадения
Наказывать по долгу службы и присяги своего ближнего, быть способным каждый час насиловать в себе отвращение и ужас, отдаленность
места служения,
ничтожное жалованье, скука, постоянная близость бритых голов, кандалов, палачей, грошовые расчеты, дрязги, а главное, сознание своего полного бессилия в борьбе с окружающим злом, — всё это, взятое вместе, всегда делало службу по управлению каторгой и ссылкой исключительно тяжелой и непривлекательной.
Шанхай сам по себе
ничтожное место по народонаселению; в нем всего (было до осады) до трехсот тысяч жителей: это мало для китайского города, но он служил торговым предместьем этим городам и особенно провинциям, где родится лучший шелк и чай — две самые важные статьи, которыми пока расплачивается Китай за бумажные, шерстяные и другие европейские и американские изделия.
Двух-трех учителей, в честности которых я был убежден и потому перевел на очень
ничтожные места — и то мне поставлено в вину: говорят, что я подбираю себе шайку, тогда как я сыну бы родному, умирай он с голоду на моих глазах, гроша бы жалованья не прибавил, если б не знал, что он полезен для службы, в которой я хочу быть, как голубь, свят и чист от всякого лицеприятия — это единственная мечта моя…
Началась отчаянная, судорожная погоня за случайной работой, за перепиской, за
ничтожным местом, залог и перезалог вещей, продажа всякого хозяйственного тряпья.
Сам же он во все это время по-прежнему был занят общественным служением в тех мирных пределах, в которых оно ему было доступно как опекуну и дворянину с веским шаром на выборах, где он многим казался смешным серьезностью, с которою относился к избранию людей на самые маленькие и, по всеобщему понятию,
ничтожные места.
Прежде чем состареться, он служил здесь в Петербурге в ведомстве с. — петербургской полиции и на самом
ничтожном месте: на обязанности его лежало распоряжаться исполнением публичных телесных наказаний.
Неточные совпадения
— Ведь я губернский секретарь. Какое ж мне могут дать выгодное
место? Жалованье дадут
ничтожное, а ведь у меня жена, пятеро детей.
Тут надобно вести себя самым деликатнейшим манером, действовать самым искусным образом, а она сделала так, что эта приезжая дура, эта заносчивая тварь, эта
ничтожная провинциалка, потому только, что она какая-то там вдова майора и приехала хлопотать о пенсии и обивать подол по присутственным
местам, что она в пятьдесят пять лет сурьмится, белится и румянится (это известно)… и такая-то тварь не только не заблагорассудила явиться, но даже не прислала извиниться, коли не могла прийти, как в таких случаях самая обыкновенная вежливость требует!
— Dieu sait! [Бог его знает! (фр.)] — отвечал другой, и все разошлись по
местам. Но Обломов потерялся от этого
ничтожного разговора.
Я бы никогда не мог вообразить такого гнева от такого философа и из-за такой
ничтожной причины. И заметьте, что мы прервали разговор на самом интереснейшем для него
месте, о чем он и сам заявил.
— Да, это чувство неприятное. Но неужели много легче было бы вам во всяком другом
месте? Ведь очень немногим легче. И между тем, что вы делали? Для получения
ничтожного облегчения себе вы бросили на произвол случая пятьдесят человек, судьба которых от вас зависела. Хорошо ли это?