Неточные совпадения
Пока я плыл по Амуру, у меня было такое чувство, как будто я
не в России, а где-то в Патагонии или Техасе;
не говоря уже об оригинальной,
не русской природе, мне всё время казалось, что склад нашей русской жизни совершенно чужд коренным амурцам, что Пушкин и Гоголь тут непонятны и потому
не нужны, наша история скучна и мы, приезжие из России, кажемся иностранцами.
Это единственное место,
где могут во время бури укрываться суда, плавающие по проливу, и
не будь ее, судоходство у сахалинских берегов, которые сплошь негостеприимны, было бы немыслимо.
Я спросил,
не отдается ли тут где-нибудь внаймы квартира, хотя бы в одну комнату.
— Я разрешаю вам бывать,
где и у кого угодно, — сказал барон. — Нам скрывать нечего. Вы осмотрите здесь всё, вам дадут свободный пропуск во все тюрьмы и поселения, вы будете пользоваться документами, необходимыми для вашей работы, — одним словом, вам двери будут открыты всюду.
Не могу я разрешить вам только одного: какого бы то ни было общения с политическими, так как разрешать вам это я
не имею никакого права.
Четвертая строка: имя, отчество и фамилия. Насчет имен могу только вспомнить, что я, кажется,
не записал правильно ни одного женского татарского имени. В татарской семье,
где много девочек, а отец и мать едва понимают по-русски, трудно добиться толку и приходится записывать наугад. И в казенных бумагах татарские имена пишутся тоже неправильно.
Я начну с Александровской долины, с селений, расположенных на реке Дуйке. На Северном Сахалине эта долина была первая избрана для поселений
не потому, что она лучше всех исследована или отвечает целям колонизации, а просто случайно, благодаря тому обстоятельству, что она была ближайшей к Дуэ,
где впервые возникла каторга.
Дуйские каторжные с течением времени становились поселенцами, из России прибывали каторжные с семьями, которых нужно было сажать на землю; приказано было считать Сахалин землею плодородною и годною для сельскохозяйственной колонии, и
где жизнь
не могла привиться естественным порядком, там она мало-помалу возникла искусственным образом, принудительно, ценой крупных денежных затрат и человеческих сил.
И возникло то, без чего Сахалин обойтись бы
не мог, а именно город, сахалинский Париж,
где находит себе соответствующие общество и обстановку и кусок хлеба городская публика, которая может дышать только городским воздухом и заниматься только городскими делами.
Если
не считать квартир чиновников и офицеров и Солдатской слободки,
где живут солдаты, женатые на свободных, — элемент подвижной, меняющийся здесь ежегодно, — то всех хозяйств в Александровске 298.
Но, говоря о семейных каторжных, нельзя мириться с другим беспорядком — с нерасчетливостью администрации, с какою она разрешает десяткам семейств селиться там,
где нет ни усадебной, ни пахотной земли, ни сенокосов, в то время как в селениях других округов, поставленных в этом отношении в более благоприятные условия, хозяйничают только бобыли, и хозяйства
не задаются вовсе благодаря недостатку женщин.
Глядя на нее,
не верится, что еще недавно она была красива до такой степени, что очаровывала своих тюремщиков, как, например, в Смоленске,
где надзиратель помог ей бежать и сам бежал вместе с нею.
В монастырях, на ярмарках, в постоялых дворах и на всякого рода промыслах,
где еще
не установлен санитарный надзор, они отвратительны в высшей степени.
Конечно,
не было бы жаль никаких затрат, если бы мастерские здесь были школами,
где каторжные учились бы мастерствам; на самом же деле, в литейной и слесарной работают
не каторжные, а опытные мастера-поселенцы, состоящие на положении младших надзирателей, с жалованьем по 18 руб. в месяц.
Но и здесь работают главным образом специалисты, которые уже на родине были мельниками, кузнецами и проч., а
не те, которые, живя на родине,
не умели работать, ничего
не знали и теперь больше чем кто-либо нуждаются в мельницах и кузницах,
где бы их обучили и поставили на ноги.
Я
не знаю,
где теперь эта коллекция и кто изучает по ней фауну Сахалина, но по немногим оставшимся экземплярам, в высшей степени изящным, и по рассказам я мог судить о богатстве коллекции и о том, сколько знания, труда и любви затрачено доктором Супруненко на это полезное дело.
В Череповецком уезде,
где лето теплее и продолжительнее, по Грязнову,
не могут хорошо вызревать греча, огурцы и пшеница, а в Александровском округе, по свидетельству здешнего инспектора сельского хозяйства, ни в один год
не была наблюдаема сумма тепла, достаточная для полного вызревания овса и пшеницы.
Из них трое — и между ними китаец Пен-Оги-Цой — побросали свои начатые избы, ушли, и
не известно никому,
где они теперь.
В старом руднике,
где они работают, пласт
не выше аршина, место разработки находится в 230 саж. от выхода, верхний слой пласта дает сильную течь, отчего работать приходится в постоянной сырости; живут они на собственном продовольствии, в помещении, которое во много раз хуже тюрьмы.
Хозяев и домочадцев я заставал дома; все ничего
не делали, хотя никакого праздника
не было, и, казалось бы, в горячую августовскую пору все, от мала до велика, могли бы найти себе работу в поле или на Тыми,
где уже шла периодическая рыба.
Только 6 домов покрыты тесом, остальные же корьем, и так же, как в Верхнем Армудане, кое-где окна
не вставлены вовсе или наглухо забиты.
Ей видно, как перед самым домом из открытого парника глядят уже созревшие арбузы и около них почтительно, с выражением рабского усердия, ходит каторжный садовник Каратаев; ей видно, как с реки,
где арестанты ловят рыбу, несут здоровую, отборную кету, так называемую «серебрянку», которая идет
не в тюрьму, а на балычки для начальства.
В ведомость Александровского округа вошли лишь те гиляки, которые живут южнее селения Ванги, а в Тымовском округе их считали только вблизи селения Рыковского,
где они
не живут, а бывают мимоходом.
—
Где им совладать?» В комнате стало холодно и сыро, было, вероятно,
не больше шести-семи градусов.
Там,
где главная улица упирается в тюремный забор, находятся ворота, очень скромные на вид, и что это
не простые, обывательские ворота, а вход в тюрьму, видно только по надписи да по тому еще, что каждый вечер тут толпятся каторжные, которых впускают в калитку поодиночке и при этом обыскивают.
Исследуя почву, флору и фауну Сахалина, он исходил пешком нынешние Александровский и Тымовский округа, западное побережье, всю южную часть острова; тогда на острове совсем
не было дорог, лишь кое-где попадались жалкие тропинки, исчезавшие в тайге и болотах, и всякое передвижение, конное или пешее, было истинным мучением.
Жителей в Большой Елани 40: 32 м. и 8 ж. Хозяев 30. Когда поселенцы раскорчевывали землю под свои усадьбы, то им было приказано щадить старые деревья,
где это возможно. И селение благодаря этому
не кажется новым, потому что на улице и во дворах стоят старые, широколиственные ильмы — точно их деды посадили.
Крестьянин из ссыльных может оставить Сахалин и водвориться,
где пожелает, по всей Сибири, кроме областей Семиреченской, Акмолинской и Семипалатинской, приписываться к крестьянским обществам, с их согласия, и жить в городах для занятия ремеслами и промышленностью; он судится и подвергается наказаниям уже на основании законов общих, а
не «Устава о ссыльных»; он получает и отправляет корреспонденцию тоже на общих основаниях, без предварительной цензуры, установленной для каторжных и поселенцев.
Один из них, по фамилии Беспалов, строит на своем участке большой двухэтажный дом с балконом, похожий на дачу, и все смотрят на постройку с недоумением и
не понимают, зачем это; то, что богатый человек, имеющий взрослых сыновей, быть может, останется навсегда в Рыковском в то время, как отлично мог бы устроиться где-нибудь на Зее, производит впечатление странного каприза, чудачества.
В одной ежедневной газете я читал про бывшего коммерции советника, что будто бы где-то в Сибири, идучи этапом, он был приглашен завтракать, и когда после завтрака его повели дальше, то хозяева
не досчитались одной ложки: украл коммерции советник!
В Европейской России или на пароходе Добровольного флота они свободны от надзора, в Сибири же, когда партия идет пешком и на подводах, конвойным
не время разбирать в толпе,
где тут ссыльные и свободные.
С развитием на Сахалине городской жизни растет мало-помалу и потребность в рынке; в Александровске уже определилось место,
где бабы продают овощи, и на улицах
не редкость встретить ссыльных, торгующих огурцами и всякою зеленью.
Каковы бы ни были цифры, но пока несомненно только, что далеко
не всякий хозяин знает весною,
где он будет косить летом, и что сена
не хватает и к концу зимы скот тощает от недостатка корма.
Лучшие покосы забирают себе те, кто сильнее, то есть тюрьма и военные команды, поселенцам же остаются или самые дальние покосы, или такие,
где сено можно жать, а
не косить.
Ловить и заготовлять рыбу поселенцы
не умеют, и никто их этому
не учит; тюрьма в районе теперешних ловель забрала себе лучшие места, им же предоставила пороги и мели,
где они рвут свои дешевые самоделковые сети о карчи и камни.
Но солдат поставлен в лучшие санитарные условия, у него есть постель и место,
где можно в дурную погоду обсушиться, каторжный же поневоле должен гноить свое платье и обувь, так как, за неимением постели, спит на армяке и на всяких обносках, гниющих и своими испарениями портящих воздух, а обсушиться ему негде; зачастую он и спит в мокрой одежде, так что, пока каторжного
не поставят в более человеческие условия, вопрос, насколько одежда и обувь удовлетворяют в количественном отношении, будет открытым.
Мне случалось видеть арестантов, уже немолодых, которые при посторонних прикрывали кандалы полами халатов; у меня есть фотография,
где изображена толпа дуйских и воеводских каторжных на раскомандировке, и большинство закованных постаралось стать так, чтобы кандалы на фотографии
не вышли.
На острове, отделяемом от материка бурным морем, казалось,
не трудно было создать большую морскую тюрьму по плану: «кругом вода, а в середке беда», и осуществить римскую ссылку на остров,
где о побеге можно было бы только мечтать.
В сахалинской тайге,
где на каждом шагу приходится преодолевать горы валежного леса, жесткий, путающийся в ногах багульник или бамбук, тонуть по пояс в болотах и ручьях, отмахиваться от ужасной мошки, — даже вольные сытые ходоки делают
не больше 8 верст в сутки, человек же, истощенный тюрьмой, питающийся в тайге гнилушками с солью и
не знающий,
где север, а
где юг,
не делает в общем и 3–5 верст.
О Сахалине, о здешней земле, людях, деревьях, о климате говорят с презрительным смехом, отвращением и досадой, а в России всё прекрасно и упоительно; самая смелая мысль
не может допустить, чтобы в России могли быть несчастные люди, так как жить где-нибудь в Тульской или Курской губернии, видеть каждый день избы, дышать русским воздухом само по себе есть уже высшее счастье.
Когда солдат поднял воротник, чтобы закурить трубку, Клименко выхватил у него ружье и убил его наповал, потом как ни в чем
не бывало вернулся в Александровский пост,
где был задержан и вскоре повешен.
Уговорить
не трудно; новичок бежит, а бродяга где-нибудь в тайге убивает его и возвращается назад в тюрьму.
Случается, что беглые,
не зная,
где север, начинают кружить и попадают обратно в то место, из которого вышли.
Обходя избы, я
не встречал больных малярией и
не помню ни одного такого селения,
где бы жаловались на эту болезнь.
Цинга, свирепствовавшая на Татарском берегу, едва ли стала бы щадить Сахалин,
где условия жизни в постах были нисколько
не лучше.
Не говорю уж о случаях нравственного помешательства, о начальном периоде прогрессивного паралича и проч.,
где нужна более или менее тонкая диагностика.