Неточные совпадения
Как раз против города,
в двух-трех верстах от берега, стоит пароход «Байкал», на котором я пойду
в Татарский пролив, но говорят, что он отойдет
дня через четыре или пять, не раньше, хотя на его мачте уже развевается отходный флаг.
День был тихий и ясный. На палубе жарко,
в каютах душно;
в воде +18°. Такую погоду хоть Черному морю впору. На правом берегу горел лес; сплошная зеленая масса выбрасывала из себя багровое пламя; клубы дыма слились
в длинную, черную, неподвижную полосу, которая висит над лесом… Пожар громадный, но кругом тишина и спокойствие, никому нет
дела до того, что гибнут леса. Очевидно, зеленое богатство принадлежит здесь одному только богу.
И
в самом
деле, справа, при самом повороте
в Лиман, где на отмели приютилась гиляцкая деревушка, на двух лодках несутся к нам какие-то странные существа, вопят на непонятном языке и чем-то машут.
Постепенное равномерное повышение
дна и то, что
в проливе течение было почти незаметно, привели его к убеждению, что он находится не
в проливе, а
в заливе и что, стало быть, Сахалин соединен с материком перешейком.
Что перешеек и полуостров Сахалин — не мифы, а существовали когда-то на самом
деле,
в настоящее время уже доказано.
[Жена Невельского, Екатерина Ивановна, когда ехала из России к мужу, сделала верхом 1100 верст
в 23
дня, будучи больною, по топким болотам и диким гористым тайгам и ледникам охотского тракта.
Прежнее деление его на северный, средний и южный неудобно
в практическом отношении, и теперь
делят только на северный и южный.
Переночевавши
в де-Кастри, мы на другой
день, 10 июля,
в полдень пошли поперек Татарского пролива к устью Дуйки, где находится Александровский пост.
В длинные зимние ночи он пишет либеральные повести, но при случае любит дать понять, что он коллежский регистратор и занимает должность Х класса; когда одна баба, придя к нему по
делу, назвала его господином Д., то он обиделся и сердито крикнул ей: «Я тебе не господин Д., а ваше благородие!» По пути к берегу я расспрашивал его насчет сахалинской жизни, как и что, а он зловеще вздыхал и говорил: «А вот вы увидите!» Солнце стояло уже высоко.
Возле пристани по берегу, по-видимому без
дела, бродило с полсотни каторжных: одни
в халатах, другие
в куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении вся полсотня сняла шапки — такой чести до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни один литератор. На берегу стояла чья-то лошадь, запряженная
в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж на линейку, человек с черною бородой,
в пиджаке и
в рубахе навыпуск, сел на козлы. Мы поехали.
И
в самом
деле неинтересно глядеть:
в окно видны грядки с капустною рассадой, около них безобразные канавы, вдали маячит тощая, засыхающая лиственница. Охая и держась за бока, вошел хозяин и стал мне жаловаться на неурожаи, холодный климат, нехорошую, землю. Он благополучно отбыл каторгу и поселение, имел теперь два дома, лошадей и коров, держал много работников и сам ничего не делал, был женат на молоденькой, а главное, давно уже имел право переселиться на материк — и все-таки жаловался.
«Торговое
дело» и «Торгово-комиссионный склад» — так называется эта скромная лавочка
в сохранившихся у меня печатном и рукописном прейскурантах — принадлежит ссыльнопоселенцу Л., бывшему гвардейскому офицеру, осужденному лет 12 тому назад Петербургским окружным судом за убийство.
Доктор пригласил меня переехать к нему, и
в тот же
день вечером я поселился на главной улице поста,
в одном из домов, ближайших к присутственным местам.
Доктор рассказал мне, что незадолго до моего приезда, во время медицинского осмотра скота на морской пристани, у него произошло крупное недоразумение с начальником острова и что будто бы даже
в конце концов генерал замахнулся на него палкой; на другой же
день он был уволен по прошению, которого не подавал.
На другой
день я был с визитом у начальника острова
В. О. Кононовича.
Движение на улицах здесь гораздо значительнее, чем
в наших уездных городах, и это легко объяснить приготовлениями к встрече начальника края, главным же образом — преобладанием
в здешнем населении рабочего возраста, который большую часть
дня проводит вне дома.
Говорили каждый за себя или один за всё селение, и так как ораторское искусство процветает на Сахалине, то
дело не обошлось и без речей;
в Дербинском поселенец Маслов
в своей речи несколько раз назвал начальство «всемилостивейшим правительством».
22 июля после молебна и парада (был табельный
день) прибежал надзиратель и доложил, что генерал-губернатор желает меня видеть. Я отправился. А. Н. Корф принял меня очень ласково и беседовал со мной около получаса. Наш разговор происходил
в присутствии ген. Кононовича. Между прочим, мне был предложен вопрос, не имею ли я какого-либо официального поручения. Я ответил: нет.
В тот же
день я присутствовал на торжественном обеде
в квартире начальника острова.
Дело в том, что дети и подростки
в беднейших семьях получают от казны кормовые, которые выдаются только до 15 лет, и тут молодых людей и их родителей простой расчет побуждает говорить неправду.
Стал я переправляться
в коробочке через реку. Красивый упирается длинным шестом о
дно и при этом напрягается всё его тощее, костистое тело. Работа нелегкая.
В настоящее время Александровск занимает на плане площадь около двух квадратных верст; но так как он уже слился со Слободкой и одною своею улицей подходит к селению Корсаковскому, чтобы
в самом недалеком будущем слиться с ним, то размеры его
в самом
деле более внушительны.
Население здесь перебивается кое-как, но оно тем не менее все-таки каждый
день пьет чай, курит турецкий табак, ходит
в вольном платье, платит за квартиры; оно покупает дома у крестьян, отъезжающих на материк, и строит новые.
Арестанты, живущие
в Александровской тюрьме, пользуются относительною свободой; они не носят кандалов, могут выходить из тюрьмы
в продолжение
дня куда угодно, без конвоя, не соблюдают однообразия
в одежде, а носят что придется, судя по погоде и работе.
Отперто отхожее место не только
днем, но и ночью, и эта простая мера делает ненужными параши; последние ставятся теперь только
в кандальной.
В хорошую теплую погоду, которая здесь бывает не часто, тюрьма вентилируется превосходно: окна и двери открываются настежь, и арестанты большую часть
дня проводят на дворе или далеко вне тюрьмы.
И
в самом
деле, какую цену может иметь для каторжного собственная его чистоплотность, если завтра приведут новую партию и положат с ним бок о бок соседа, от которого ползут во все стороны насекомые и идет удушливый запах?
Она отучает его мало-помалу от домовитости, то есть того самого качества, которое нужно беречь
в каторжном больше всего, так как по выходе из тюрьмы он становится самостоятельным членом колонии, где с первого же
дня требуют от него, на основании закона и под угрозой наказания, чтобы он был хорошим хозяином и добрым семьянином.
В тюрьме каждый
день работают кашевары, хлебопеки, портные, сапожники, водоносы, поломойки, дневальные, скотники и т. п.
Отдача каторжных
в услужение частным лицам находится
в полном противоречии со взглядом законодателя на наказание: это — не каторга, а крепостничество, так как каторжный служит не государству, а лицу, которому нет никакого
дела до исправительных целей или до идеи равномерности наказания; он — не ссыльнокаторжный, а раб, зависящий от воли барина и его семьи, угождающий их прихотям, участвующий
в кухонных дрязгах.
Конечно, не было бы жаль никаких затрат, если бы мастерские здесь были школами, где каторжные учились бы мастерствам; на самом же
деле,
в литейной и слесарной работают не каторжные, а опытные мастера-поселенцы, состоящие на положении младших надзирателей, с жалованьем по 18 руб.
в месяц.
В кузнице производится работа
день и ночь,
в две смены, работает шесть горнов.
Каторжные
в Александровске занимаются также добычей угля, но это
дело едва ли будет иметь когда-нибудь успех.
На другой
день Покрова нас судили
в городе.
Дня два отдыхали, на третий
в баню, а на четвертый работать погнали.
Днем маяк, если посмотреть на него снизу, — скромный белый домик с мачтой и с фонарем, ночью же он ярко светит
в потемках, и кажется тогда, что каторга глядит на мир своим красным глазом.
На горе же,
в виду моря и красивых оврагов, всё это становится донельзя пошло и грубо, как оно и есть на самом
деле.
Я не знаю, где теперь эта коллекция и кто изучает по ней фауну Сахалина, но по немногим оставшимся экземплярам,
в высшей степени изящным, и по рассказам я мог судить о богатстве коллекции и о том, сколько знания, труда и любви затрачено доктором Супруненко на это полезное
дело.
Климат Александровского округа морской и отличается своим непостоянством, то есть значительными колебаниями средней температуры года, [Средняя температура года колеблется между +1,2 и — 1,2; число
дней с осадками между 102 и 209; тихих безветренных
дней в 1881 г. было только 35,
в 1884 г.
в три раза больше — 112.] числа
дней с осадками и проч.; низкая средняя температура года, громадное количество осадков и пасмурных
дней составляют его главные особенности.
181
день в году бывает мороз и
в 151 дует холодный ветер.
В году бывает
дней с осадками
в среднем 189: 107 со снегом и 82 с дождем (
в Череповецком уезде 81
день с дождем и 82 со снегом).
Поляков пишет про июнь 1881 г., что не было ни одного ясного
дня в течение всего месяца, а из отчета инспектора сельского хозяйства видно, что за четырехлетний период
в промежуток от 18 мая по 1 сентября число ясных
дней в среднем не превышает 8.
Это оттого, что они приезжали на Сахалин, находясь еще под свежим впечатлением цейлонской и японской или амурской природы, и оттого, что они начинали с Александровска и Дуэ, где природа
в самом
деле жалка.
Веселее и приветливее всех смотрит казенный дом, где живет надзиратель Убьенных, маленький, тщедушный солдатик, с выражением, которое вполне подходит к его фамилии; на лице у него
в самом
деле что-то убиенное, горько-недоумевающее.
Почва здесь — вершковый слой перегноя, а подпочва — галька, которая
в жаркие
дни нагревается так сильно, что сушит корни растений, а
в дождливую пору не пропускает влаги, так как лежит на глине; от этого корни гниют.
По рассказам соседей, он
в продолжение трех
дней съедал только один фунт хлеба, и так очень долгое время.
Семена, взятые из казны
в долг для посева, значатся
в подворной описи посеянными, на самом же
деле они наполовину съедены, и сами поселенцы
в разговоре не скрывают этого.
Объясняется это тем, что их мало, и те блага, какие имеются
в их распоряжении, приходится
делить между немногими.
Это каторжный, старик, который с первого же
дня приезда своего на Сахалин отказался работать, и перед его непобедимым, чисто звериным упрямством спасовали все принудительные меры; его сажали
в темную, несколько раз секли, но он стоически выдерживал наказание и после каждой экзекуции восклицал: «А все-таки я не буду работать!» Повозились с ним и
в конце концов бросили.
Если его труд не давал выгоды или шел
в убыток, то предпочитали держать его
в тюрьме без всякого
дела.