Неточные совпадения
Возле пристани по берегу, по-видимому без дела, бродило с полсотни каторжных:
одни в халатах, другие в куртках или пиджаках из серого сукна. При моем появлении
вся полсотня сняла шапки — такой чести
до сих пор, вероятно, не удостоивался еще ни
один литератор. На берегу стояла чья-то лошадь, запряженная в безрессорную линейку. Каторжные взвалили мой багаж на линейку, человек с черною бородой, в пиджаке и в рубахе навыпуск, сел на козлы. Мы поехали.
Каторжные и поселенцы изо дня в день несут наказание, а свободные от утра
до вечера говорят только о том, кого драли, кто бежал, кого поймали и будут драть; и странно, что к этим разговорам и интересам сам привыкаешь в
одну неделю и, проснувшись утром, принимаешься прежде
всего за печатные генеральские приказы — местную ежедневную газету, и потом целый день слушаешь и говоришь о том, кто бежал, кого подстрелили и т. п.
Те из жителей, которые, подобно корсаковцам, имеют большие пахотные участки, от 3
до 6 и даже 8 десятин, не бедствуют, но таких участков мало и с каждым годом становится
всё меньше и меньше, и в настоящее время больше половины хозяев владеют участками от 1/8
до 1 1/2 дес., а это значит, что хлебопашество дает им
одни только убытки.
По контракту, заключенному в 1875 г. на 24 года, общество пользуется участком на западном берегу Сахалина на две версты вдоль берега и на
одну версту в глубь острова; ему предоставляются бесплатно свободные удобные места для склада угля в Приморской области я прилегающих к ней островах; нужный для построек и работ строительный материал общество получает также бесплатно; ввоз
всех предметов, необходимых для технических и хозяйственных работ и устройства рудников, предоставляется беспошлинно; за каждый пуд угля, покупаемый морским ведомством, общество получает от 15
до 30 коп.; ежедневно в распоряжение общества командируется для работ не менее 400 каторжных; если же на работы будет выслано меньше этого числа, то за каждого недостающего рабочего казна платит обществу штрафу
один рубль в день; нужное обществу число людей может быть отпускаемо и на ночь.
Мы обогнули Крильон и вошли в залив Аниву 12 сентября перед полуднем; виден
весь берег от
одного мыса
до другого, хотя залив имеет в диаметре около 80–90 верст.
Тут я записал девять стариков в возрасте от 65
до 85 лет.
Один из них, Ян Рыцеборский, 75 лет, с физиономией солдата времен очаковских,
до такой степени стар, что, вероятно, уже не помнит, виноват он или нет, и как-то странно было слышать, что
всё это бессрочные каторжники, злодеи, которых барон А. Н. Корф, только во внимание к их преклонным летам, приказал перевести в поселенцы.
Все эти страдания, переживаемые рыбой в период любви, называются «кочеванием
до смерти», потому что неизбежно ведут к смерти, и ни
одна из рыб не возвращается в океан, а
все погибают в реках.
Поляков писал: «Хлеб в Мало-Тымовском поселении был
до такой степени плох, что не всякая собака решается есть его; в нем была масса неперемолотых, целых зерен, мякины и соломы;
один из присутствовавших при осмотре хлеба моих сотоварищей справедливо заметил: „Да, этим хлебом так же легко завязить
все зубы, как и найти в них зубочистку для их очистки“».]
[Ядринцев рассказывает про некоего Демидова, который, чтобы раскрыть
все подробности
одного преступления, пытал через палача жену убийцы, которая была женщина свободная, пришедшая в Сибирь с мужем добровольно и, следовательно, избавленная от телесного наказания; потом он пытал 11-тилетнюю дочь убийцы; девочку держали на воздухе, и палач сек ее розгой с головы
до пят; ребенку даже было дано несколько ударов плетью, и когда она попросила пить, ей подали соленого омуля.
Обыкновенно наказывают плетями или розгами
всех бегунов без разбора, но уж
одно то, что часто побеги от начала
до конца поражают своею несообразностью, бессмыслицей, что часто благоразумные, скромные и семейные люди убегают без одёжи, без хлеба, без цели, без плана, с уверенностью, что их непременно поймают, с риском потерять здоровье, доверие начальства, свою относительную свободу и иногда даже жалованье, с риском замерзнуть или быть застреленным, — уже
одна эта несообразность должна бы подсказывать сахалинским врачам, от которых зависит наказать или не наказать, что во многих случаях они имеют дело не с преступлением, а с болезнью.
Бабушка поглядела в окно и покачала головой. На дворе куры, петухи, утки с криком бросились в стороны, собаки с лаем поскакали за бегущими, из людских выглянули головы лакеев, женщин и кучеров, в саду цветы и кусты зашевелились, точно живые, и не на одной гряде или клумбе остался след вдавленного каблука или маленькой женской ноги, два-три горшка с цветами опрокинулись, вершины тоненьких дерев, за которые хваталась рука, закачались, и птицы
все до одной от испуга улетели в рощу.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну, скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли вам? Я на вас
одних полагалась, как на порядочного человека:
все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от кого
до сих пор толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!
—
Всего один карась! // А было их
до пропасти, // Да крепко навалились мы, // Теперь — свищи в кулак!
— Коли
всем миром велено: // «Бей!» — стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не
до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам
одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — // Чай, через
все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
Настала ночь,
весь мир затих, //
Одна рыдала пташечка, // Да мертвых не докликалась //
До белого утра!..
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив
один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы
всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему
одному было хорошо, который бы и достиг уже
до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда
вся душа его занялась бы
одним чувством,
одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?