— Так… Ох, боже мой, боже мой… — вздохнул Самойленко; он осторожно потянул со стола
запыленную книгу, на которой лежала мертвая сухая фаланга, и сказал: — Однако! Представь, идет по своим делам какой-нибудь зелененький жучок и вдруг по дороге встречает такую анафему. Воображаю, какой ужас!