Неточные совпадения
После двухлетнего трезвого житья рюмка водки подействовала на меня слегка опьяняюще. В мозгу и по всему телу моему разлилось чувство легкости, удовольствия. К тому же я стал ощущать вечернюю прохладу, которая мало-помалу вытесняла дневную духоту… Я предложил пройтись. Из дома принесли
графу и его новому другу-поляку их сюртуки, и мы
пошли. За нами последовал и Урбенин.
— Гроза! — встрепенулся
граф. — Вот сюрприз! Этак нас дорогой дождь захватит… И темно как стало! Говорил: воротимся! Так нет, дальше
пошел…
Неловко вторгаться в чужие тайны, но ужасно мне хотелось узнать, кому и чьи это деньги
посылал в Петербург чернобровый поляк? Деньги эти во всяком случае были не его,
графу же некому было
посылать их.
— Ты
посылал сегодня кому-нибудь деньги? — спросил я
графа, вспомнив те пачки сторублевок, которые видел утром в теневском почтовом отделении.
Ольга мельком взглянула на меня, молча ответила на мой поклон и, опираясь о руку
графа, вошла во флигель. Урбенин поднялся и
пошел за ней.
— Пока?.. Чуть-чуть! В продолжение десяти минут «твоя рука в моей руке», — запел
граф, — и… ни разу не отдернула ручки… Зацеловал! Но подождем до завтра, а теперь
идем. Меня ждут. Ах, да! Мне нужно поговорить с тобой, голубчик, об одной вещи. Скажи мне, милый, правду ли говорят, что ты тово… питаешь злостные намерения относительно Наденьки Калининой?
А время между тем
шло. Пробило двенадцать. Порядочные женщины в эту пору ложатся спать. Ольге пора уже была уходить. Но пробило половину первого, пробило час, а она всё сидела и беседовала с
графом.
— Да, да, конечно, к нему вы уже не можете
идти, — сказал
граф. — Кто поручится, что он не побьет вас еще раз? Нет, нет!
— Да,
граф глуп, — сказал я. — Он мог бы
послать эти деньги через меня и от моего имени.
— Это мы вместе с
графом распоряжались! — захихикал Калинин, мигнув глазом на кучеров, таскавших из шарабанов кульки с закуской, вина и посуду. — Пикничок выйдет на
славу… К концу шампанея будет…
Но лошадей им не дали; прислуга
посылала их к
графу, предупреждая в то же время, что его сиятельство не велели никого «впущать».
Год спустя после моей отставки, когда я жил в Москве, мною была получена повестка, звавшая меня на разбирательство урбенинского дела. Я обрадовался случаю повидать еще раз места, к которым меня тянула привычка, и поехал.
Граф, живший в Петербурге, не поехал и
послал вместо себя медицинское свидетельство.
Когда все вошли в залу, то Мильшинский был еще там и, при проходе мимо него Тюменева, почтительно ему поклонился, а тот ему на его поклон едва склонил голову: очень уж Мильшинский был ничтожен по своему служебному положению перед Тюменевым! На дачу согласились идти пешком. Тюменев пошел под руку с Меровой, а граф Хвостиков с Бегушевым.
Граф шел с наклоненной головой и очень печальный. Бегушеву казалось неделикатным начать его расспрашивать о причине ареста, но тот, впрочем, сам заговорил об этом.
Неточные совпадения
— Вронский — это один из сыновей
графа Кирилла Ивановича Вронского и один из самых лучших образцов золоченой молодежи петербургской. Я его узнал в Твери, когда я там служил, а он приезжал на рекрутский набор. Страшно богат, красив, большие связи, флигель-адъютант и вместе с тем — очень милый, добрый малый. Но более, чем просто добрый малый. Как я его узнал здесь, он и образован и очень умен; это человек, который далеко
пойдет.
— Ну вот вам и Долли, княжна, вы так хотели ее видеть, — сказала Анна, вместе с Дарьей Александровной выходя на большую каменную террасу, на которой в тени, за пяльцами, вышивая кресло для
графа Алексея Кирилловича, сидела княжна Варвара. — Она говорит, что ничего не хочет до обеда, но вы велите подать завтракать, а я
пойду сыщу Алексея и приведу их всех.
Марья Ивановна
пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед
графа Петра Александровича Румянцева.
— Да! — говорил Захар. — У меня-то,
слава Богу! барин столбовой; приятели-то генералы,
графы да князья. Еще не всякого
графа посадит с собой: иной придет да и настоится в прихожей… Ходят всё сочинители…
Играя с тетками, я служил, говорю, твоему делу, то есть пробуждению страсти в твоей мраморной кузине, с тою только разницею, что без тебя это дело
пошло было впрок. Итальянец,
граф Милари, должно быть, служит по этой же части, то есть развивает страсти в женщинах, и едва ли не успешнее тебя. Он повадился ездить в те же дни и часы, когда мы играли в карты, а Николай Васильевич не нарадовался, глядя на свое семейное счастье.