Неточные совпадения
— Честь имею поздравить вас, Анна Акимовна,
с высокоторжественным
праздником Рождества Христова.
В столовой сидят какие-то чужие старушки; в комнате Варварушки тоже старушки и
с ними глухонемая девица, которая все стыдится чего-то и говорит: «блы, блы…» Две тощенькие девочки, взятые из приюта на
праздники, подошли к Анне Акимовне, чтобы поцеловать ручку, и остановились перед ней, пораженные роскошью ее платья; она заметила, что одна из девочек косенькая, и среди легкого праздничного настроения у нее вдруг болезненно сжалось сердце от мысли, что этою девочкой будут пренебрегать женихи и она никогда не выйдет замуж.
— Ты, Анютинька, будь милостива ради
праздника, — сказала она, отворяя дверь в кухню. — Прости его, уж бог
с ним! Ну их!
Среди кухни на коленях стоял кучер Пантелей, уволенный за пьянство еще в ноябре. Это был добрый человек, но во хмелю он бывал буен и никак не мог уснуть, а всё ходил в корпуса и кричал там угрожающим тоном: «Мне все известно!» Теперь по его брыластому, опухшему лицу и по глазам, налитым кровью, видно было, что
с ноября до
праздника он пил не переставая.
Он обращался
с ним высокомерно и грубо, задерживал жалованье и вмешивался в преподавание, и, чтобы окончательно выжить его, недели за две до
праздника определил в школу сторожем дальнего родственника своей жены, пьяного мужика, который не слушался учителя и при учениках говорил ему дерзости.
— В этих праздничных порядках в сущности много жестокого, — сказала она немного погодя, как бы про себя, глядя в окно на мальчиков, как они толпою шли от дома к воротам и на ходу, пожимаясь от холода, надевали свои шубы и пальто. — В
праздники хочется отдыхать, сидеть дома
с родными, а бедные мальчики, учитель, служащие обязаны почему-то идти по морозу, потом поздравлять, выражать свое почтение, конфузиться…
Кроме обеда, состоящего из щей, поросенка, гуся
с яблоками и проч., на кухне в большие
праздники готовили еще так называемый французский или поварской обед, на случай, если кто из гостей в верхнем этаже пожелает откушать.
— Есть у меня одна знакомая девушка такая, врагиня моя лютая, — продолжала Жужелица, оглядывая всех
с торжеством. — Тоже всё вздыхает, да всё на образа смотрит, дьяволица. Когда она властвовала у одного старца, то, бывало, придешь к ней, а она даст тебе кусок и прикажет земные поклоны класть, и сама читает: «В рождестве девство сохранила еси»… В
праздник даст кусок, а в будни попрекает. Ну, а теперь уж я натешусь над ней! Натешусь вволю, алмазныя!
— Ну, что он? Поди, из лица весь выступил? А? Ведь ему это без смерти смерть. Как другая цепная собака: ни во двор, ни со двора не пущает. Не поглянулось ему? А?.. Еще сродни мне приходится по мамыньке — ну, да мне-то это все едино. Это уж мамынькино дело: она с ним дружит. Ха-ха!.. Ах, андел ты мой, Андрон Евстратыч! Пряменько тебе скажу: вдругорядь нашу Фотьянку
с праздником делаешь, — впервой, когда россыпь открыл, а теперь — словечком своим озолотил.
Неточные совпадения
К дьячку
с семинаристами // Пристали: «Пой „Веселую“!» // Запели молодцы. // (Ту песню — не народную — // Впервые спел сын Трифона, // Григорий, вахлакам, // И
с «Положенья» царского, //
С народа крепи снявшего, // Она по пьяным
праздникам // Как плясовая пелася // Попами и дворовыми, — // Вахлак ее не пел, // А, слушая, притопывал, // Присвистывал; «Веселою» // Не в шутку называл.)
Живи
с одних крестьян, // Сбирай мирские гривенки, // Да пироги по
праздникам, // Да яйца о святой.
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И
с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома
с оранжереями, //
С китайскими беседками // И
с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие
праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Как только пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» //
С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И пили водку в
праздники //
С крестьянством наравне.
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У
праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую //
С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…