Неточные совпадения
Нисколько не думая, чтобы этими словами было высказано нечто совершенно новое в истории эстетических воззрений, мы, однако же, полагаем, что псевдоклассическая «
теория подражания природе», господствовавшая в XVII–XVIII веках, требовала от
искусства не того, в чем поставляется формальное начало его определением, заключающимся в словах: «
искусство есть воспроизведение действительности».
Чтобы за существенное различие нашего воззрения на
искусство от понятий, которые имела о нем
теория подражания природе, ручались не наши только собственные слова, приведем здесь критику этой
теории, заимствованную из лучшего курса господствующей ныне эстетической системы.
Прежде, нежели перейдем к определению существенного содержания
искусства, чем дополнится принимаемое нами определение его формального начала, считаем нужным высказать несколько ближайших указаний об отношении
теории «воспроизведения» к
теории так называемого «подражания».
Псевдоклассическая
теория действительно понимала
искусство как подделку под действительность с целью обмануть чувства, но это — злоупотребление, принадлежащее только эпохам испорченного вкуса.
Для людей, которые все уткнулись в «свою литературу», для которых нет других событий общественной жизни, кроме выхода новой книжки журнала, действительно должен казаться громадно-важным их муравейник. Зная только отвлеченные
теории искусства (имевшие, впрочем, когда-то свое жизненное значение) да занимаясь сравнением повестей г. Тургенева, например, с повестями г. Шишкина или романов г. Гончарова с романами г. Карновича, — точно, не мудрено прийти в пафос и воскликнуть:
В эллинской трагедии Дионис на деле осуществлял ту однобокую, враждебную жизни
теорию искусства, которую в XIX веке воскресил ненавистник живой жизни Шопенгауэр: искусство должно вырывать человека из бесконечного потока «желания», освобождать от назойливого напора воли и повергать душу в чистое, ничем не нарушимое, безвольное созерцание.
Неточные совпадения
Тогда он сделался бы отступником
теории «
искусства для
искусства»; а может ли он отступить от нее?
Он — приверженец
теории «
искусства для
искусства»; рассказы Марка Вовчка нашли себе хвалителей тоже в числе приверженцев этой
теории.
Но подымать вечные законы
искусства, толковать о художественных красотах по поводу созданий современных русских повествователей — это (да простят мне г. Анненков и все его последователи!) так же смешно, как развивать
теорию генерал-баса в поощрение тапера, не сбивающегося с такта, или пуститься в изложение математической
теории вероятностей по поводу ошибки ученика, неверно решившего уравнение первой степени.
Ведь не стоит тогда и изучать
теорию счастья, точно так, как не стоит робкому и безобразному старцу заниматься изучением «
искусства нравиться женщинам», когда там на первом плане стоят развязность, молодость и благообразие, ежели уже не красота.
А относительно настоящего можно лишь повторить то, что сказал когда-то средневековый арабский писатель Аерроес: «Честному человеку может доставлять наслаждение
теория врачебного
искусства, но его совесть никогда не позволит ему переходить к врачебной практике, как бы обширны ни были его познания».