Неточные совпадения
Здесь же считаю не излишним заметить, что в определении красоты как единства идеи и образа, — в этом определении, имеющем в виду не прекрасное живой
природы, а прекрасные
произведения искусств, уже скрывается зародыш или результат того направления, по которому эстетика обыкновенно отдает предпочтение прекрасному в искусстве перед прекрасным в живой действительности.
«
Природа борется из-за жизни и бытия, из-за сохранения и размножения своих
произведений, не заботясь о их красоте или безобразии.
— Действительно, неодушевленная
природа не думает о красоте своих
произведений, как дерево не думает о том, чтобы его плоды были вкусны.
Но если красота в
природе в строгом смысле не может назваться преднамеренною, как и все действование сил
природы, то, с другой стороны, нельзя сказать, чтобы вообще
природа не стремилась к
произведению прекрасного; напротив, понимая прекрасное, как полноту жизни, мы должны будем признать, что стремление к жизни, проникающее всю
природу, есть вместе и стремление к
произведению прекрасного.
Если мы должны вообще видеть в
природе не цели, а только результаты, и потому не можем назвать красоту целью
природы, то не можем не назвать ее существенным результатом, к
произведению которого напряжены силы
природы.
Но, может быть, не излишне сказать, что и преднамеренные стремления художника (особенно поэта) не всегда дают право сказать, чтобы забота о прекрасном была истинным источником его художественных
произведений; правда, поэт всегда старается «сделать как можно лучше»; но это еще не значит, чтобы вся его воля и соображения управлялись исключительно или даже преимущественно заботою о художественности или эстетическом достоинстве
произведения: как у
природы есть много стремлений, находящихся между собою в борьбе и губящих или искажающих своею борьбою красоту, так и в художнике, в поэте есть много стремлений, которые своим влиянием на его стремление к прекрасному искажают красоту его
произведения.
Одним словом, если красота в действительности развивается в борьбе с другими стремлениями
природы, то и в искусстве красота развивается также в борьбе с другими стремлениями и потребностями человека, ее создающего; если в действительности эта борьба портит или губит красоту, то едва ли менее шансов, что она испортит или погубит ее в
произведении искусства; если в действительности прекрасное развивается под влияниями, ему чуждыми, не допускающими его быть только прекрасным, то и создание художника или поэта развивается множеством различных стремлений, результат которых должен быть таков же.
Мы готовы, однако же, согласиться, что преднамеренности больше в прекрасных
произведениях искусства, нежели в прекрасных созданиях
природы, и что в этом отношении искусство стояло бы выше
природы, если б его преднамеренность была свободна от недостатков, от которых свободна
природа.
«Прекрасное в
природе мимолетно»; — в искусстве оно часто бывает вечно, это правда; но не всегда, потому что и
произведение искусства подвержено погибели и порче от случая.
Но, не останавливаясь на этом, перейдем к другим причинам невечности очень многих
произведений искусства, от которых свободно прекрасное в
природе, — это мода и обветшание материала.
Природа не стареет, вместо увядших
произведений своих она рождает новые; искусство лишено этой вечной способности воспроизведения, возобновления, а между тем время не без следа проходит и над его созданиями.
«Красота в
природу вносится только тем, что мы смотрим на нее с той, а не с другой точки зрения», — мысль, почти никогда не бывающая справедливою; но к
произведениям искусства она почти всегда прилагается.
Вообще говоря,
произведения искусства страдают всеми недостатками, какие могут быть найдены в прекрасном живой действительности; но если искусство вообще не имеет никаких прав на предпочтение
природе и жизни, то, быть может, некоторые искусства в частности обладают какими-нибудь особенными преимуществами, ставящими их
произведения выше соответствующих явлений живой действительности? быть может даже, то или другое искусство производит нечто, не имеющее себе соответствия в реальном мире?
Вопрос решается тем, что во всех указанных нами случаях дело идет о
произведениях практической деятельности человека, которая, уклонившись в них от своего истинного назначения — производить нужное или полезное, тем не менее сохраняет свой существенный характер — производить нечто такое, чего не производит
природа.
Мы не говорим об относительном достоинстве
произведений живописи, а сравниваем лучшие из них с
природою.
Окончательный вывод из этих суждений о скульптуре и живописи: мы видим, что
произведения того и другого искусства по многим и существеннейшим элементам (по красоте очертаний, по абсолютному совершенству исполнения, по выразительности и т. д.) неизмеримо ниже
природы и жизни; но, кроме одного маловажного преимущества живописи, о котором сейчас говорили, решительно не видим, в чем
произведения скульптуры или живописи стояли бы выше
природы и действительной жизни.
Спешим прибавить, что композитор может в самом деле проникнуться чувством, которое должно выражаться в его
произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по внутреннему достоинству, нежели народная песня; но в таком случае его
произведение будет
произведением искусства или «уменья» только с технической стороны, только в том смысле, в котором и все человеческие
произведения, созданные при помощи глубокого изучения, соображений, заботы о том, чтобы «выело как возможно лучше», могут назваться
произведениями искусства.; в сущности же
произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного чувства, будет создание
природы (жизни) вообще, а не искусства.
Точно так искусный и впечатлительный певец может войти в свою роль, проникнуться тем чувством, которое должна выражать его песня, и в таком случае он пропоет ее на театре, перед публикою, лучше другого человека, поющего не на театре, — от избытка чувства, а не на показ публике; но в таком случае певец перестает быть актером, и его пение становится песнью самой
природы, а не
произведением искусства.
Посмотрим же, какова степень объективного совершенства содержания и формы в
произведениях поэзии, и может ли она хотя в этом отношении соперничать с
природою.
Тот же самый недостаток в
произведении искусства во сто раз больше, грубее и окружен еще сотнями других недостатков, — и мы не видим всего этого, а если видим, то прощаем и восклицаем: «И на солнце есть пятна!» Собственно говоря,
произведения искусства могут быть сравниваемы только друг с другом при определении относительного их достоинства; некоторые из них оказываются выше всех остальных; и в восторге от их красоты (только относительной) мы восклицаем: «Они прекраснее самой
природы и жизни!
Не говорим о том, что мы до сих пор еще любим «умывать»
природу, как любили наряжать ее в XVII веке, — это завлекло бы нас в длинные суждения о том, что такое «грязное» и до какой степени оно должно являться в
произведениях искусства.
Произведение искусства мелочнее того, что мы видим в жизни и в
природе, и вместе с тем эффектнее, — как же не утвердиться мнению, что оно прекраснее действительной
природы и жизни, в которых так мало искусственности, которым чуждо стремление заинтересовать?
Другой пример: человек наклонен к сантиментальности;
природа и жизнь не разделяют этого направления; но
произведения искусства почти всегда более или менее удовлетворяют ему.
То и другое требование — следствие ограниченности человека;
природа и действительная жизнь выше этой ограниченности;
произведения искусства, подчиняясь ей, становясь этим ниже действительности и даже очень часто подвергаясь опасности впадать в пошлость или в слабость, приближаются к обыкновенным потребностям человека и через это выигрывают в его глазах.
«Но в таком случае вы сами соглашаетесь, что
произведения искусства лучше, полнее, нежели объективная действительность, удовлетворяют
природе человека; следовательно, для человека они лучше
произведений действительности».
Мы говорили об источниках предпочтения
произведений искусства явлениям
природы и жизни относительно содержания и выполнения, но очень важно и впечатление, производимое на нас искусством или действительностью: степенью его также измеряется достоинство вещи.
Сила искусства есть сила общих мест. Есть еще в
произведениях искусства сторона, по которой они в неопытных или недальновидных глазах выше явлений жизни и действительности; — в них все выставлено напоказ, объяснено самим автором, между тем как
природу и жизнь надобно разгадывать собственными силами. Сила искусства — сила комментария; но об этом должны будем говорить мы ниже.
Итак, первое значение искусства, принадлежащее всем без исключения
произведениям его, — воспроизведение
природы и жизни.
Итак, надобно кстати и некстати наполнять поэтические создания описаниями
природы: чем больше их, тем больше прекрасного в нашем
произведении.
Неуместные распространения о красотах
природы еще не так вредны художественному
произведению: их можно выпускать, потому что они приклеиваются внешним образом; «о что делать с любовною интригою? ее невозможно опустить из внимания, потому что к этой основе все приплетено гордиевыми узлами, без нее все теряет связь и смысл.
Неточные совпадения
Жизнь его совершала свой гармонический ход, как будто разыгрывалось стройное музыкальное
произведение, под управлением данных ему
природою сил.
Тут не добудешь дров и не насытишь грубого голода, не выстроишь ни дома, ни корабля: наслаждаешься этими тонкими изделиями
природы, как
произведениями искусств.
Равнодушная, а может быть, и насмешливая
природа влагает в людей разные способности и наклонности, нисколько не соображаясь с их положением в обществе и средствами; с свойственною ей заботливостию и любовию вылепила она из Тихона, сына бедного чиновника, существо чувствительное, ленивое, мягкое, восприимчивое — существо, исключительно обращенное к наслаждению, одаренное чрезвычайно тонким обонянием и вкусом… вылепила, тщательно отделала и — предоставила своему
произведению вырастать на кислой капусте и тухлой рыбе.
Между разными распоряжениями из Петербурга велено было в каждом губернском городе приготовить выставку всякого рода
произведений и изделий края и расположить ее по трем царствам
природы. Это разделение по царствам очень затруднило канцелярию и даже отчасти Тюфяева. Чтоб не ошибиться, он решился, несмотря на свое неблагорасположение, позвать меня на совет.
По нашему же мнению, для художественного
произведения годятся всякие сюжеты, как бы они ни были случайны, и в таких сюжетах нужно для естественности жертвовать даже отвлеченною логичностью, в полной уверенности, что жизнь, как и
природа, имеет свою логику и что эта логика, может быть, окажется гораздо лучше той, какую мы ей часто навязываем…