Неточные совпадения
Совершенно другой смысл имеет другое выражение, которое выставляют за тожественное с первым: «прекрасное есть единство идеи и образа, полное слияние идеи с образом»; это выражение
говорит о действительно существенном признаке — только не идеи прекрасного вообще, а того, что называется «мастерским
произведением», или художественным
произведением искусства: прекрасно будет
произведение искусства действительно только тогда, когда художник передал в
произведении своем все то, что хотел передать.
Ощущение, производимое в человеке прекрасным, — светлая радость, похожая на ту, какою наполняет нас присутствие милого для нас существа (Я
говорю о том, что прекрасно по своей сущности, а не по тому только, что прекрасно изображено искусством;
о прекрасных предметах и явлениях, а не
о прекрасном их изображении в
произведениях искусства: художественное
произведение, пробуждая эстетическое наслаждение своими художественными достоинствами, может возбуждать тоску, даже отвращение сущностью изображаемого.).
Мы твердо убеждены, что ни один из художников, бравших ее моделью, не мог перенести в свое
произведение всех ее форм в том виде, в каком находил, потому что Виттория была отдельная красавица, а индивидуум не может быть абсолютным; этим дело решается, более мы не хотим и
говорить о вопросе, который предлагает Румор.
Если даже согласимся, что в Виттории были совершенны все основные формы, то кровь, теплота, процесс жизни с искажающими красоту подробностями, следы которых остаются на коже, — все эти подробности были бы достаточны, чтобы поставить живое существо,
о котором
говорит Румор, несравненно ниже тех высоких
произведений искусства, которые имеют только воображаемую кровь, теплоту, процесс жизни на коже и т. д.
Не будем
говорить о том, часто ли и в какой степени художник и поэт ясно понимают, что именно выразится в их
произведении, — бессознательность художнического действования давно уже стала общим местом,
о котором все толкуют; быть может, нужнее ныне резко выставлять на вид зависимость красоты
произведения от сознательных стремлений художника, нежели распространяться
о том, что
произведения истинно творческого таланта имеют всегда очень много непреднамеренности, инстинктивности.
Мы не забываем и того, что, кроме очертаний, в
произведении скульптуры есть еще группировка и выражение; но оба эти элемента красоты гораздо полнее, нежели в статуе, мы встречаем в картине; потому и анализируем их,
говоря о живописи, к которой переходим.
Окончательный вывод из этих суждений
о скульптуре и живописи: мы видим, что
произведения того и другого искусства по многим и существеннейшим элементам (по красоте очертаний, по абсолютному совершенству исполнения, по выразительности и т. д.) неизмеримо ниже природы и жизни; но, кроме одного маловажного преимущества живописи,
о котором сейчас
говорили, решительно не видим, в чем
произведения скульптуры или живописи стояли бы выше природы и действительной жизни.
Не
говорим пока
о том, что следствием подобного обыкновения бывает идеализация в хорошую и дурную сторону, или просто
говоря, преувеличение; потому что мы не
говорили еще
о значении искусства, и рано еще решать, недостаток или достоинство эта идеализация; скажем только, что вследствие постоянного приспособления характера людей к значению событий является в поэзии монотонность, однообразны делаются лица и даже самые события; потому что от разности в характерах действующих лиц и самые происшествия, существенно сходные, приобретали бы различный оттенок, как это бывает в жизни, вечно разнообразной, вечно новой, между тем как в поэтических
произведениях очень часто приходится читать повторения.
Не
говорим о том, что мы до сих пор еще любим «умывать» природу, как любили наряжать ее в XVII веке, — это завлекло бы нас в длинные суждения
о том, что такое «грязное» и до какой степени оно должно являться в
произведениях искусства.
Не
говорим уже
о том, что явления жизни каждому приходится оценивать самому, потому что для каждого отдельного человека жизнь представляет особенные явления, которых не видят другие, над которыми поэтому не произносит приговора целое общество, а
произведения искусства оценены общим судом.
Не
говорим уже
о том, что влюбленная чета, страдающая или торжествующая, придает целым тысячам
произведений ужасающую монотонность; не
говорим и
о том, что эти любовные приключения и описания красоты отнимают место у существенных подробностей; этого мало: привычка изображать любовь, любовь и вечно любовь заставляет поэтов забывать, что жизнь имеет другие стороны, гораздо более интересующие человека вообще; вся поэзия и вся изображаемая в ней жизнь принимает какой-то сантиментальный, розовый колорит; вместо серьезного изображения человеческой жизни
произведения искусства представляют какой-то слишком юный (чтобы удержаться от более точных эпитетов) взгляд на жизнь, и поэт является обыкновенно молодым, очень молодым юношею, которого рассказы интересны только для людей того же нравственного или физиологического возраста.
Неточные совпадения
— Да, я артист, — отвечал Марк на вопрос Райского. — Только в другом роде. Я такой артист, что купцы называют «художник». Бабушка ваша, я думаю, вам
говорила о моих
произведениях!
Не то же ли я вам могу сказать
о нем, что друг мой
говорил мне
о произведениях Америки?
Говоря о лицах Островского, мы, разумеется, хотели показать их значение в действительной жизни; но мы все-таки должны были относиться, главным образом, к
произведениям фантазии автора, а не непосредственно к явлениям настоящей жизни.
Если вы даете ее нам как пьесу без особенных претензий, просто мелодраматический случай, вроде жестоких
произведений Сю, — то мы ничего не
говорим и останемся даже довольны: все-таки это лучше, нежели, например умильные представления г. Н. Львова и графа Соллогуба, поражающие вас полным искажением понятий
о долге и чести.
Всё произошло оттого, что между нами была та страшная пучина,
о которой я вам
говорил, то страшное напряжение взаимной ненависти друг к другу, при которой первого повода было достаточно для
произведения кризиса.