Неточные совпадения
Неделю гостила смирно, только все ездил к ней какой-то статский, тоже красивый, и дарил Верочке конфеты, и надарил ей
хороших кукол, и подарил две книжки, обе с картинками; в одной книжке были
хорошие картинки — звери, города; а
другую книжку Марья Алексевна отняла у Верочки, как уехал гость, так что только раз она и видела эти картинки, при нем: он сам показывал.
Марья Алексевна на
другой же день подарила дочери фермуар, оставшийся невыкупленным в закладе, и заказала дочери два новых платья, очень
хороших — одна материя стоила: на одно платье 40 руб., на
другое 52 руб., а с оборками да лентами, да фасоном оба платья обошлись 174 руб.; по крайней мере так сказала Марья Алексевна мужу, а Верочка знала, что всех денег вышло на них меньше 100 руб., — ведь покупки тоже делались при ней, — но ведь и на 100 руб. можно сделать два очень
хорошие платья.
Конечно, не очень-то приняла к сердцу эти слова Марья Алексевна; но утомленные нервы просят отдыха, и у Марьи Алексевны стало рождаться раздумье: не
лучше ли вступить в переговоры с дочерью, когда она, мерзавка, уж совсем отбивается от рук? Ведь без нее ничего нельзя сделать, ведь не женишь же без ней на ней Мишку дурака! Да ведь еще и неизвестно, что она ему сказала, — ведь они руки пожали
друг другу, — что ж это значит?
Жюли стала объяснять выгоды: вы избавитесь от преследований матери, вам грозит опасность быть проданной, он не зол, а только недалек, недалекий и незлой муж
лучше всякого
другого для умной женщины с характером, вы будете госпожею в доме.
Показавши приятелям любовницу своей фантазии, он увидел, что любовница гораздо
лучше, что всякое
другое достоинство, большинство людей оценивает с точностью только по общему отзыву.
Другим результатом-то, что от удешевления учителя (то есть, уже не учителя, а Дмитрия Сергеича) Марья Алексевна еще больше утвердилась в
хорошем мнении о нем, как о человеке основательном, дошла даже до убеждения, что разговоры с ним будут полезны для Верочки, склонят Верочку на венчанье с Михаилом Иванычем — этот вывод был уже очень блистателен, и Марья Алексевна своим умом не дошла бы до него, но встретилось ей такое ясное доказательство, что нельзя было не заметить этой пользы для Верочки от влияния Дмитрия Сергеича.
Сострадательные люди, не оправдывающие его, могли бы также сказать ему в извинение, что он не совершенно лишен некоторых похвальных признаков: сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод и почетов для работы на пользу
другим, находя, что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него; на девушку, которая была так хороша, что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий брат глядит на сестру; но против этого извинения его материализму надобно сказать, что ведь и вообще нет ни одного человека, который был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь
хорошего, и что материалисты, каковы бы там они ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано, что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому что извинять их значило бы потворствовать материализму.
Путешествие было далекое; но
другого такого знакомого, поближе к Выборгской стороне, не нашлось; ведь надобно было, чтобы в знакомом соединялось много условий: порядочная квартира,
хорошие семейные обстоятельства, почтенный вид.
—
Друг мой, да это было бы еще неосторожнее, чем мне приехать к вам. Нет, уже
лучше я приеду.
— Подозревать! — что мне! Нет, мой
друг, и для этого вам
лучше уж войти. Ведь я шла с поднятым вуалем, нас могли видеть.
Хорошо, мой милый: вот я твоя невеста, буду твоя жена, а ты все-таки обращайся со мною, как велят обращаться с посторонней: это, мой
друг, мне кажется,
лучше для того, чтобы было прочное согласие, чтобы поддерживалась любовь.
На
другой день, после четырехдневных поисков, нашлась
хорошая квартира, в дальнем конце 5 линии Васильевского острова.
— Ах, какой ты! Все мешаешь. Ты слушай, сиди смирно. Ведь тут, мне кажется, главное то, чтобы с самого начала, когда выбираешь немногих, делать осмотрительно, чтобы это были в самом деле люди честные,
хорошие, не легкомысленные, не шаткие, настойчивые и вместе мягкие, чтобы от них не выходило пустых ссор и чтобы они умели выбирать
других, — так?
— Вы знаете, старых
друзей не вспоминают иначе, как тогда, когда имеют в них надобность. У меня к вам большая просьба. Я завожу швейную мастерскую. Давайте мне заказы и рекомендуйте меня вашим знакомым. Я сама хорошо шью, и помощницы у меня
хорошие, — да вы знаете одну из них.
— Да полноте вам толковать о своих анализах, тожествах и антропологизмах, пожалуйста, господа, что-нибудь
другое, чтоб и я могла участвовать в разговоре, или
лучше давайте играть.
Но видишь, Верочка, злые бывают разные: одним нужно, чтобы на свете становилось хуже,
другим, тоже злым, чтобы становилось
лучше: так нужно для их пользы.
— Вот мы теперь хорошо знаем
друг друга, — начала она, — я могу про вас сказать, что вы и
хорошие работницы, и
хорошие девушки. А вы про меня не скажете, чтобы я была какая-нибудь дура. Значит, можно мне теперь поговорить с вами откровенно, какие у меня мысли. Если вам представится что-нибудь странно в них, так вы теперь уже подумаете об этом хорошенько, а не скажете с первого же раза, что у меня мысли пустые, потому что знаете меня как женщину не какую-нибудь пустую. Вот какие мои мысли.
— Вы видите, — продолжала она: — у меня в руках остается столько-то денег. Теперь: что делать с ними! Я завела мастерскую затем, чтобы эти прибыльные деньги шли в руки тем самым швеям, за работу которых получены. Потому и раздаю их нам; на первый раз, всем поровну, каждой особо. После посмотрим, так ли
лучше распоряжаться ими, или можно еще как-нибудь
другим манером, еще выгоднее для вас. — Она раздала деньги.
Это все равно, как иному хочется выстроить
хороший дом,
другому — развести
хороший сад или оранжерею, чтобы на них любоваться: так вот мне хочется завести
хорошую швейную мастерскую, чтобы весело было любоваться на нее.
А Вера Павловна чувствовала едва ли не самую приятную из всех своих радостей от мастерской, когда объясняла кому-нибудь, что весь этот порядок устроен и держится самими девушками; этими объяснениями она старалась убедить саму себя в том, что ей хотелось думать: что мастерская могла бы идти без нее, что могут явиться совершенно самостоятельно
другие такие же мастерские и даже почему же нет? вот было бы хорошо! — это было бы
лучше всего! — даже без всякого руководства со стороны кого-нибудь не из разряда швей, а исключительно мыслью и уменьем самих швей: это была самая любимая мечта Веры Павловны.
— Люди переменяются, Вера Павловна. Да ведь я и страшно работаю, могу похвалиться. Я почти ни у кого не бываю: некогда, лень. Так устаешь с 9 часов до 5 в гошпитале и в Академии, что потом чувствуешь невозможность никакого
другого перехода, кроме как из мундира прямо в халат. Дружба хороша, но не сердитесь, сигара на диване, в халате — еще
лучше.
А вот и
другая роскошь: мой портрет; полгода он копил деньги, чтобы просить
хорошего живописца, и сколько они с этим молодым живописцем мучили меня.
Следовательно: ступай, мой
друг, от меня, куда тебе
лучше, какая мне надобность думать о тебе?
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим
другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего
другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе
хороших знакомых.
— Как сама рассудишь, мой
друг, как
лучше для тебя, так и сделаешь.
Оба вы
хорошие люди, но когда ваш характер, Вера Павловна, созрел, потерял детскую неопределенность, приобрел определенные черты, — оказалось, что вы и Дмитрий Сергеич не слишком годитесь
друг для
друга.
И добрые знакомые такого человека (все такие же люди, как он: с
другими не водится у него доброго знакомства) тоже так думают про него, что, дескать, он
хороший человек, но на колена перед ним и не воображают становиться, а думают себе: и мы такие же, как он.
И, соединяясь во мне с
другими силами, каждая из этих сил становится могущественнее и
лучше от союза.
И какой оркестр, более ста артистов и артисток, но особенно, какой хор!» — «Да, у вас в целой Европе не было десяти таких голосов, каких ты в одном этом зале найдешь целую сотню, и в каждом
другом столько же: образ жизни не тот, очень здоровый и вместе изящный, потому и грудь
лучше, и голос
лучше», — говорит светлая царица.
Поговоривши со мною с полчаса и увидев, что я, действительно, сочувствую таким вещам, Вера Павловна повела меня в свою мастерскую, ту, которою она сама занимается (
другую, которая была устроена прежде, взяла на себя одна из ее близких знакомых, тоже очень
хорошая молодая дама), и я перескажу тебе впечатления моего первого посещения; они были так новы и поразительны, что я тогда же внесла их в свой дневник, который был давно брошен, но теперь возобновился по особенному обстоятельству, о котором, быть может, я расскажу тебе через несколько времени.
Мы прошли 6 или 7 комнат, в которых живут девушки (я все говорю про первое мое посещение); меблировка этих комнат тоже очень порядочная, красного дерева или ореховая; в некоторых есть стоячие зеркала, в
других — очень
хорошие трюмо; много кресел, диванов
хорошей работы.
Поэтому Катерина Васильевна была заинтересована, когда в числе ее поклонников появился настоящий светский человек, совершенно
хорошего тона: он держал себя так много изящнее всех
других, говорил так много умнее и занимательнее их.
Отец рано заметил, что она стала показывать ему предпочтение перед остальными, и, человек дельный, решительный, твердый, тотчас же, как заметил, объяснился с дочерью: «
Друг мой, Катя, за тобою сильно ухаживает Соловцов; остерегайся его: он очень дурной человек, совершенно бездушный человек; ты с ним была бы так несчастна, что я желал бы
лучше видеть тебя умершею, чем его женою, это было бы легче и для меня, и для тебя».
Конечно, как ни тверды мысли человека, находящегося в заблуждении, но если
другой человек, более развитый, более знающий,
лучше понимающий дело, будет постоянно работать над тем, чтобы вывесть его из заблуждения, заблуждение не устоит.