А факт был тот, что Верочка, слушавшая Лопухова сначала улыбаясь, потом серьезно, думала, что он говорит не
с Марьей Алексевною, а
с нею, и не шутя, а правду, а Марья Алексевна,
с самого начала слушавшая Лопухова серьезно,
обратилась к Верочке и сказала: «
друг мой, Верочка, что ты все такой букой сидишь?
Знаешь, мой милый, об чем бы я тебя просила:
обращайся со мною всегда так, как
обращался до сих пор; ведь это не мешало же тебе любить меня, ведь все-таки мы
с тобою были
друг другу ближе всех.
Хорошо, мой милый: вот я твоя невеста, буду твоя жена, а ты все-таки
обращайся со мною, как велят
обращаться с посторонней: это, мой
друг, мне кажется, лучше для того, чтобы было прочное согласие, чтобы поддерживалась любовь.
Марья Алексевна и ругала его вдогонку и кричала
других извозчиков, и бросалась в разные стороны на несколько шагов, и махала руками, и окончательно установилась опять под колоннадой, и топала, и бесилась; а вокруг нее уже стояло человек пять парней, продающих разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее, обменивались между собою замечаниями более или менее неуважительного свойства,
обращались к ней
с похвалами остроумного и советами благонамеренного свойства: «Ай да барыня, в кою пору успела нализаться, хват, барыня!» — «барыня, а барыня, купи пяток лимонов-то у меня, ими хорошо закусывать, для тебя дешево отдам!» — «барыня, а барыня, не слушай его, лимон не поможет, а ты поди опохмелись!» — «барыня, а барыня, здорова ты ругаться; давай об заклад ругаться, кто кого переругает!» — Марья Алексевна, сама не помня, что делает, хватила по уху ближайшего из собеседников — парня лет 17, не без грации высовывавшего ей язык: шапка слетела, а волосы тут, как раз под рукой; Марья Алексевна вцепилась в них.