Неточные совпадения
Я думаю, что не буду нуждаться; но если буду, обращусь к тебе; позаботься же, чтоб у тебя
на всякий
случай было готово несколько денег для меня; ведь ты знаешь, у меня много надобностей, расходов, хоть я и скупа; я не могу обойтись без этого.
Дальше не будет таинственности, ты всегда будешь за двадцать страниц вперед видеть развязку каждого положения, а
на первый
случай я скажу тебе и развязку всей повести: дело кончится весело, с бокалами, песнью: не будет ни эффектности, никаких прикрас.
— Да, ваша мать не была его сообщницею и теперь очень раздражена против него. Но я хорошо знаю таких людей, как ваша мать. У них никакие чувства не удержатся долго против денежных расчетов; она скоро опять примется ловить жениха, и чем это может кончиться, бог знает; во всяком
случае, вам будет очень тяжело.
На первое время она оставит вас в покое; но я вам говорю, что это будет не надолго. Что вам теперь делать? Есть у вас родные в Петербурге?
В таком
случае, — продолжает Жюли все тем же длинным, длинным тоном официальных записок, — она отправит письмо
на двух условиях — «вы можете принять или не принять их, — вы принимаете их, — я отправляю письмо; вы отвергаете их, — я жгу письмо», и т. д., все в этой же бесконечной манере, вытягивающей душу из спасаемого.
Он согласен, и
на его лице восторг от легкости условий, но Жюли не смягчается ничем, и все тянет, и все объясняет… «первое — нужно для нее, второе — также для нее, но еще более для вас: я отложу ужин
на неделю, потом еще
на неделю, и дело забудется; но вы поймете, что другие забудут его только в том
случае, когда вы не будете напоминать о нем каким бы то ни было словом о молодой особе, о которой» и т. д.
Он редко играл роль в домашней жизни. Но Марья Алексевна была строгая хранительница добрых преданий, и в таком парадном
случае, как объявление дочери о предложении, она назначила мужу ту почетную роль, какая по праву принадлежит главе семейства и владыке. Павел Константиныч и Марья Алексевна уселись
на диване, как
на торжественнейшем месте, и послали Матрену просить барышню пожаловать к ним.
Видя, что сын ушел, Анна Петровна прекратила обморок. Сын решительно отбивается от рук! В ответ
на «запрещаю!» он объясняет, что дом принадлежит ему! — Анна Петровна подумала, подумала, излила свою скорбь старшей горничной, которая в этом
случае совершенно разделяла чувства хозяйки по презрению к дочери управляющего, посоветовалась с нею и послала за управляющим.
На нее в самом деле было жалко смотреть: она не прикидывалась. Ей было в самом деле больно. Довольно долго ее слова были бессвязны, — так она была сконфужена за себя; потом мысли ее пришли в порядок, но и бессвязные, и в порядке, они уже не говорили Лопухову ничего нового. Да и сам он был также расстроен. Он был так занят открытием, которое она сделала ему, что не мог заниматься ее объяснениями по
случаю этого открытия. Давши ей наговориться вволю, он сказал...
— Просто, не вино даже, можно сказать, а сироп. — Он вынул красненькую бумажку. — Кажется, будет довольно? — он повел глазами по записке —
на всякий
случай, дам еще 5 рублей.
В Медицинской академии есть много людей всяких сортов, есть, между прочим, и семинаристы: они имеют знакомства в Духовной академии, — через них были в ней знакомства и у Лопухова. Один из знакомых ему студентов Духовной академии, — не близкий, но хороший знакомый, — кончил курс год тому назад и был священником в каком-то здании с бесконечными коридорами
на Васильевском острове. Вот к нему-то и отправился Лопухов, и по экстренности
случая и позднему времени, даже
на извозчике.
— Ну, мой друг, у нас был уговор, чтоб я не целовал твоих рук, да ведь то говорилось вообще, а
на такой
случай уговора не было. Давайте руку, Вера Павловна.
С давнего времени это был первый
случай, когда Лопухов не знал, что ему делать. Нудить жалко, испортишь все веселое свиданье неловким концом. Он осторожно встал, пошел по комнате, не попадется ли книга. Книга попалась — «Chronique de L'Oeil de Boeuf» — вещь, перед которою «Фоблаз» вял; он уселся
на диван в другом конце комнаты, стал читать и через четверть часа сам заснул от скуки.
А если и бывали иногда в нем тяжелые нарушения от огорчений, за них вознаграждали и особенные радостные
случаи, которые встречались чаще огорчений: вот удалось очень хорошо пристроить маленьких сестру или брата той — другой девушки;
на третий год, две девушки выдержали экзамен
на домашних учительниц, — ведь это было какое счастье для них!
Долго расставались они с Кирсановым, и не могли расстаться: «завтра отправляюсь
на свою должность», и одно завтра проходило за другим: плакали, плакали, и все сидели обнявшись, пока уже сама актриса, знавшая, по какому
случаю поступает к ней горничная, приехала за нею сама: догадалась, почему горничная долго не является, и увезла ее от продления разлуки, вредного для нее.
9 июля он уехал, а 11 июля поутру произошло недоумение в гостинице у станции московской железной дороги, по
случаю невставанья приезжего, а часа через два потом сцена
на Каменноостровской даче, теперь проницательный читатель уже не промахнется в отгадке того, кто ж это застрелился.
Неправдоподобно, конечно; однако же,
на всякий
случай нужно.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и
на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и
на испанцев, и
на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком
случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
— Да, это чувство неприятное. Но неужели много легче было бы вам во всяком другом месте? Ведь очень немногим легче. И между тем, что вы делали? Для получения ничтожного облегчения себе вы бросили
на произвол
случая пятьдесят человек, судьба которых от вас зависела. Хорошо ли это?
Пусть он не знал, что это должно неизбежно возникнуть из сущности данных отношений между вашим и его характером, он все-таки должен был
на всякий
случай приготовить вас к чему-нибудь подобному, просто как к делу случайности, которой нельзя желать, которой незачем ждать, но которая все-таки может представиться: ведь за будущее никак нельзя ручаться, какие случайности может привести оно.
То, что он не предвидел этого, произошло от пренебрежения, которое обидно для вас, но само по себе вещь безразличная, ни дурная, ни хорошая; то, что он не подготовил вас
на всякий
случай, произошло из побуждения положительно дурного.
Но каждый порядочный человек вовсе не счел бы геройством поступить
на месте этих изображенных мною людей точно так же, как они, и совершенно готов к этому, если бы так случилось, и много раз поступал не хуже в
случаях не менее, или даже и более трудных, и все-таки не считает себя удивительным человеком, а только думает о себе, что я, дескать, так себе, ничего, довольно честный человек.
Он приехал
на другое утро в девять часов, он до четырех часов оставался в гошпитале: «
Случай был очень трудный и интересный, Верочка».
Она всегда была уверена, что в каком бы
случае ни понадобилось ей опереться
на его руку, его рука, вместе с его головою, в ее распоряжении.
Но только вместе с головою, своей головы он не пожалел бы для нее, точно так же не поленился бы и протянуть руку; то есть в важных
случаях, в критические моменты его рука так же готова и так же надежна, как рука Кирсанова, — и он слишком хорошо доказывал это своею женитьбою, когда пожертвовал для нее всеми любимыми тогдашними мыслями о своей ученой карьере и не побоялся рискнуть
на голод.
И все сама, без служанки, и одевается сама, — это гораздо лучше. Сама, то есть, когда не продремлет срока, а если пропустит? тогда уж нельзя отделаться — да к чему ж и отделываться? — от того, чтобы Саша не исполнял должность горничной! Саша ужасно смешной! и может быть, даже прикосновение руки шепчущей гостьи — певицы не заставит появиться в воображаемом дневнике слова: «А ведь это даже обидно!» А, во всяком
случае, милый взял
на себя неизменную обязанность хозяйничать за утренним чаем.
Но во всяком
случае Мерцалова и Вера Павловна значительно поурезали крылья своим мечтам и стали заботиться о том, чтобы хотя удержаться
на месте, а уж не о том, чтоб идти вперед.
Кирсанов и по просьбе желающего бежать туза редко брал
на себя леченье, — обыкновенно рекомендовал своих друзей, занимающихся практикою, а себе оставлял лишь немногие
случаи, интересные в научном отношении.
— В таком
случае я скажу ему, чтобы он согласился
на ваш брак, только с одним условием: назначить время свадьбы не сейчас, а через два — три месяца, чтобы вы имели время обдумать хладнокровно, не прав ли ваш батюшка.
Но ясно, что у девушки сильный характер, если она так долго скрывала самое расстройство и если во все время не дала отцу ни одного
случая отгадать ее причину; виден сильный характер и в спокойном тоне ее ответов
на консилиуме.
А впрочем, любили ль они друг друга? Начать хотя с нее. Был один
случай, в котором выказалась с ее стороны заботливость о Бьюмонте, но как же и кончился этот
случай! Вовсе не так, как следовало бы ожидать по началу. Бьюмонт заезжал к Полозовым решительно каждый день, иногда надолго, иногда ненадолго. но все-таки каждый день;
на этом-то и была основана уверенность Полозова, что он хочет сватать Катерину Васильевну; других оснований для такой надежды не было. Но вот однажды прошел вечер, Бьюмонта нет.