— Милый мой, и я тогда же подумала, что ты добрый. Выпускаешь меня
на волю, мой милый. Теперь я готова терпеть; теперь я знаю, что уйду из подвала, теперь мне будет не так душно в нем, теперь ведь я уж знаю, что выйду из него. А как же я уйду из него, мой милый?
Неточные совпадения
— Вам должна быть известна моя
воля… Я не могу согласиться
на такой странный, можно сказать, неприличный брак.
«Не годится, показавши
волю, оставлять человека в неволе», и после этого думал два часа: полтора часа по дороге от Семеновского моста
на Выборгскую и полчаса
на своей кушетке; первую четверть часа думал, не нахмуривая лба, остальные час и три четверти думал, нахмуривая лоб, по прошествии же двух часов ударил себя по лбу и, сказавши «хуже гоголевского почтмейстера, телятина!», — посмотрел
на часы.
— Нет, ты не все читаешь. А это что? — говорит гостья, и опять сквозь нераскрывающийся полог является дивная рука, опять касается страницы, и опять выступают
на странице новые слова, и опять против
воли читает Вера Павловна новые слова: «Зачем мой миленький не провожает нас чаще?»
Но если он держал себя не хуже прежнего, то глаза, которые смотрели
на него, были расположены замечать многое, чего и не могли бы видеть никакие другие глава, — да, никакие другие не могли бы заметить: сам Лопухов, которого Марья Алексевна признала рожденным идти по откупной части, удивлялся непринужденности, которая ни
на один миг не изменила Кирсанову, и получал как теоретик большое удовольствие от наблюдений, против
воли заинтересовавших его психологическою замечательностью этого явления с научной точки зрения.
Но когда его называли Никитушкою или Ломовым, или по полному прозвищу Никитушкою Ломовым, он улыбался широко и сладко и имел
на то справедливое основание, потому что не получил от природы, а приобрел твердостью
воли право носить это славное между миллионами людей имя.
— «Залы пусты,
на полях и в садах тоже нет никого, — говорит старшая сестра, — я это устроила по
воле своей сестры царицы».
Но, убедившись, что Кирсанов говорит дело и что надо его слушаться, Полозов все еще не мог взять в толк, что ж это за человек: он
на его стороне, и вместе
на стороне дочери; он заставляет его покориться дочери и хочет, чтобы дочь изменила свою
волю: как примирить это?
Упреки отцу и огорчили ее своею несправедливостью, и оскорбили тем, что в них выказывался взгляд Соловцова
на нее, как
на существо, лишенное
воли и характера.
Почувствовавши себя
на воле, глуповцы с какой-то яростью устремились по той покатости, которая очутилась под их ногами. Сейчас же они вздумали строить башню, с таким расчетом, чтоб верхний ее конец непременно упирался в небеса. Но так как архитекторов у них не было, а плотники были неученые и не всегда трезвые, то довели башню до половины и бросили, и только, быть может, благодаря этому обстоятельству избежали смешения языков.
Мальчик, краснея и не отвечая, осторожно потягивал свою руку из руки дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его руку, он, как птица, выпущенная
на волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым шагом вышел из комнаты.
Ужель та самая Татьяна, // Которой он наедине, // В начале нашего романа, // В глухой, далекой стороне, // В благом пылу нравоученья // Читал когда-то наставленья, // Та, от которой он хранит // Письмо, где сердце говорит, // Где всё наруже, всё
на воле, // Та девочка… иль это сон?.. // Та девочка, которой он // Пренебрегал в смиренной доле, // Ужели с ним сейчас была // Так равнодушна, так смела?
Неточные совпадения
Аммос Федорович. С восемьсот шестнадцатого был избран
на трехлетие по
воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Митрофан. Час моей
воли пришел. Не хочу учиться, хочу жениться. Ты ж меня взманила, пеняй
на себя. Вот я сел.
Стародум. Любезная Софья! Я узнал в Москве, что ты живешь здесь против
воли. Мне
на свете шестьдесят лет. Случалось быть часто раздраженным, ино-гда быть собой довольным. Ничто так не терзало мое сердце, как невинность в сетях коварства. Никогда не бывал я так собой доволен, как если случалось из рук вырвать добычь от порока.
Многие присели
на землю и дали
волю слезам.
На несколько дней город действительно попритих, но так как хлеба все не было («нет этой нужды горше!» — говорит летописец), то волею-неволею опять пришлось глуповцам собраться около колокольни.