Неточные совпадения
Через полгода мать перестала называть Верочку цыганкою и чучелою, а стала наряжать
лучше прежнего, а Матрена, — это была уже третья Матрена, после той: у той был всегда подбит левый глаз, а у этой разбита левая скула, но не всегда, —
сказала Верочке, что собирается сватать ее начальник Павла Константиныча, и какой-то важный начальник, с орденом на шее.
Марья Алексевна на другой же день подарила дочери фермуар, оставшийся невыкупленным в закладе, и заказала дочери два новых платья, очень
хороших — одна материя стоила: на одно платье 40 руб., на другое 52 руб., а с оборками да лентами, да фасоном оба платья обошлись 174 руб.; по крайней мере так
сказала Марья Алексевна мужу, а Верочка знала, что всех денег вышло на них меньше 100 руб., — ведь покупки тоже делались при ней, — но ведь и на 100 руб. можно сделать два очень
хорошие платья.
— Жюли, это
сказал не Карасен, — и
лучше зови его: Карамзин, — Карамзин был историк, да и то не русский, а татарский, — вот тебе новое доказательство разнообразия наших типов. О ножках
сказал Пушкин, — его стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены. Кстати, эскимосы живут в Америке, а наши дикари, которые пьют оленью кровь, называются самоеды.
— Да, —
сказал статский, лениво потягиваясь: — ты прихвастнул, Сторешников; у вас дело еще не кончено, а ты уж наговорил, что живешь с нею, даже разошелся с Аделью для лучшего заверения нас. Да, ты описывал нам очень хорошо, но описывал то, чего еще не видал; впрочем, это ничего; не за неделю до нынешнего дня, так через неделю после нынешнего дня, — это все равно. И ты не разочаруешься в описаниях, которые делал по воображению; найдешь даже
лучше, чем думаешь. Я рассматривал: останешься доволен.
— В первом-то часу ночи? Поедем — ка
лучше спать. До свиданья, Жан. До свиданья, Сторешников. Разумеется, вы не будете ждать Жюли и меня на ваш завтрашний ужин: вы видите, как она раздражена. Да и мне,
сказать по правде, эта история не нравится. Конечно, вам нет дела до моего мнения. До свиданья.
Конечно, не очень-то приняла к сердцу эти слова Марья Алексевна; но утомленные нервы просят отдыха, и у Марьи Алексевны стало рождаться раздумье: не
лучше ли вступить в переговоры с дочерью, когда она, мерзавка, уж совсем отбивается от рук? Ведь без нее ничего нельзя сделать, ведь не женишь же без ней на ней Мишку дурака! Да ведь еще и неизвестно, что она ему
сказала, — ведь они руки пожали друг другу, — что ж это значит?
— Все равно, что вздумается. Мать дает деньги в залог, сними брошку. Или вот, еще
лучше: она дает уроки на фортепьяно.
Скажем, что у тебя есть племянница.
— Вы, которая вчера
сказали мне:
лучше умереть, чем дать поцелуй без любви?
А жених, сообразно своему мундиру и дому, почел нужным не просто увидеть учителя, а, увидев, смерить его с головы до ног небрежным, медленным взглядом, принятым в
хорошем обществе. Но едва он начал снимать мерку, как почувствовал, что учитель — не то, чтобы снимает тоже с него самого мерку, а даже хуже: смотрит ему прямо в глаза, да так прилежно, что, вместо продолжения мерки, жених
сказал...
Значат, если при простом чувстве, слабом, слишком слабом перед страстью, любовь ставит вас в такое отношение к человеку, что вы говорите: «
лучше умереть, чем быть причиною мученья для него»; если простое чувство так говорит, что же
скажет страсть, которая в тысячу раз сильнее?
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «
лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто
сказать глупо с его стороны.
Сострадательные люди, не оправдывающие его, могли бы также
сказать ему в извинение, что он не совершенно лишен некоторых похвальных признаков: сознательно и твердо решился отказаться от всяких житейских выгод и почетов для работы на пользу другим, находя, что наслаждение такою работою — лучшая выгода для него; на девушку, которая была так хороша, что он влюбился в нее, он смотрел таким чистым взглядом, каким не всякий брат глядит на сестру; но против этого извинения его материализму надобно
сказать, что ведь и вообще нет ни одного человека, который был бы совершенно без всяких признаков чего-нибудь
хорошего, и что материалисты, каковы бы там они ни были, все-таки материалисты, а этим самым уже решено и доказано, что они люди низкие и безнравственные, которых извинять нельзя, потому что извинять их значило бы потворствовать материализму.
— Позвольте же
сказать еще только одно; это так неважно для вас, что, может быть, и не было бы надобности говорить. Но все-таки
лучше предупредить. Теперь она бежит от жениха, которого ей навязывает мать.
Когда Марья Алексевна, услышав, что дочь отправляется по дороге к Невскому,
сказала, что идет вместе с нею, Верочка вернулась в свою комнату и взяла письмо: ей показалось, что
лучше, честнее будет, если она сама в лицо
скажет матери — ведь драться на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на извозчика и ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
— Вот мы теперь хорошо знаем друг друга, — начала она, — я могу про вас
сказать, что вы и
хорошие работницы, и
хорошие девушки. А вы про меня не
скажете, чтобы я была какая-нибудь дура. Значит, можно мне теперь поговорить с вами откровенно, какие у меня мысли. Если вам представится что-нибудь странно в них, так вы теперь уже подумаете об этом хорошенько, а не
скажете с первого же раза, что у меня мысли пустые, потому что знаете меня как женщину не какую-нибудь пустую. Вот какие мои мысли.
К Вере Павловне они питают беспредельное благоговение, она даже дает им целовать свою руку, не чувствуя себе унижения, и держит себя с ними, как будто пятнадцатью годами старше их, то есть держит себя так, когда не дурачится, но, по правде
сказать, большею частью дурачится, бегает, шалит с ними, и они в восторге, и тут бывает довольно много галопированья и вальсированья, довольно много простой беготни, много игры на фортепьяно, много болтовни и хохотни, и чуть ли не больше всего пения; но беготня, хохотня и все нисколько не мешает этой молодежи совершенно, безусловно и безгранично благоговеть перед Верою Павловною, уважать ее так, как дай бог уважать старшую сестру, как не всегда уважается мать, даже
хорошая.
И пройдут года, и
скажут люди: «после них стало
лучше; но все-таки осталось плохо».
И когда
скажут это, значит, пришло время возродиться этому типу, и он возродится в более многочисленных людях, в лучших формах, потому что тогда всего
хорошего будет больше, и все
хорошее будет
лучше; и опять та же история а новом виде.
Ведь я в мастерской сколько вожусь с детьми, и меня все любят, и старухи не
скажут, чтобы я не учила их самому
хорошему.
Смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право
сказать: «я недовольна тобою, прочь от меня»; смотри на нее так, и она через девять лет после твоей свадьбы будет внушать тебе такое же поэтическое чувство, как невеста, нет, более поэтическое, более идеальное в
хорошем смысле слова.
Полозов очень удивился, услышав, что упадок сил его дочери происходит от безнадежной любви; еще больше удивился, услышав имя человека, в которого она влюблена, и твердо
сказал: «Пусть
лучше умирает, чем выходит за него.
Полозов уломался, убедился, но вместо уступки ударил кулаком по столу и
сказал с сосредоточенною решимостью: «Умрет, так умрет, — пусть умирает: это
лучше, чем чтобы была несчастна.
— Тем
лучше. — Она говорила совершенно спокойно. — Когда остается одно спасение — призвать себе в опору решимость на смерть, эта опора почти всегда выручит. Если
скажешь: «уступай, или я умру» — почти всегда уступят; но, знаете, шутить таким великим принципом не следует; да и нельзя унижать своего достоинства, если не уступят, то уж и надобно умереть. Он объяснил ей план, очень понятный уж и из этих рассуждений.
Если б он произвел
хорошее впечатление на Кирсанова, Кирсанов
сказал бы мне это.
— Если чувствуете силу
сказать сама, то это, конечно, гораздо
лучше.
—
Хорошая лошадь, сударь, рублей 350 стоит, —
сказал кучер.
— Как? Я вам сейчас
скажу. Он с самого первого дня, как приехал в Петербург, очень сильно желал увидеться с вами; но ему казалось, что
лучше будет, если он отложит знакомство до той поры, когда приедет к вам не один а с невестою или женою. Ему казалось, что вам приятнее будет видеть его с нею, нежели одного. Вы видите, что наша свадьба произошла из его желания познакомиться с вами.
— Господа, идите кто-нибудь петь со мною, —
сказала Вера Павловна: — даже двое охотников? Тем
лучше.