Неточные совпадения
Автору не до прикрас,
добрая публика, потому что он все думает о том, какой сумбур у тебя в голове, сколько лишних, лишних страданий делает каждому
человеку дикая путаница твоих понятий.
— Милое дитя мое, вы удивляетесь и смущаетесь, видя
человека, при котором были вчера так оскорбляемы, который, вероятно, и сам участвовал в оскорблениях. Мой муж легкомыслен, но он все-таки лучше других повес. Вы его извините для меня, я приехала к вам с
добрыми намерениями. Уроки моей племяннице — только предлог; но надобно поддержать его. Вы сыграете что-нибудь, — покороче, — мы пойдем в вашу комнату и переговорим. Слушайте меня, дитя мое.
Теперь, Верочка, эти мысли уж ясно видны в жизни, и написаны другие книги, другими
людьми, которые находят, что эти мысли хороши, но удивительного нет в них ничего, и теперь, Верочка, эти мысли носятся в воздухе, как аромат в полях, когда приходит пора цветов; они повсюду проникают, ты их слышала даже от твоей пьяной матери, говорившей тебе, что надобно жить и почему надобно жить обманом и обиранием; она хотела говорить против твоих мыслей, а сама развивала твои же мысли; ты их слышала от наглой, испорченной француженки, которая таскает за собою своего любовника, будто горничную, делает из него все, что хочет, и все-таки, лишь опомнится, находит, что она не имеет своей воли, должна угождать, принуждать себя, что это очень тяжело, — уж ей ли, кажется, не жить с ее Сергеем, и
добрым, и деликатным, и мягким, — а она говорит все-таки: «и даже мне, такой дурной, такие отношения дурны».
Конечно, вы остались бы довольны и этим, потому что вы и не думали никогда претендовать на то, что вы мила или
добра; в минуту невольной откровенности вы сами признавали, что вы
человек злой и нечестный, и не считали злобы и нечестности своей бесчестьем для себя, доказывая, что иною вы не могли быть при обстоятельствах вашей жизни.
— Хорошо им жить? Ученые они? Книжки читают, об новых ваших порядках думают, как бы
людям добро делать? Думают, что ли? — говори!
Невеста своих женихов, сестра своих сестер берет Верочку за руку, — Верочка, я хотела всегда быть
доброй с тобой, ведь ты
добрая, а я такова, каков сам
человек, с которым я говорю. Но ты теперь грустная, — видишь, и я грустная; посмотри, хороша ли я грустная?
— Да, Верочка, после так не будет. Когда
добрые будут сильны, мне не нужны будут злые, Это скоро будет, Верочка. Тогда злые увидят, что им нельзя быть злыми; и те злые, которые были
людьми, станут
добрыми: ведь они были злыми только потому, что им вредно было быть
добрыми, а ведь они знают, что
добро лучше зла, они полюбят его, когда можно будет любить его без вреда.
Добрые и умные
люди написали много книг о том, как надобно жить на свете, чтобы всем было хорошо; и тут самое главное, — говорят они, — в том, чтобы мастерские завести по новому порядку.
У ней был жених,
добрый, хороший молодой
человек, чиновник.
«И почему ему скучно отдавать мне много времени? Ведь я знаю, что это ему стоит усилия. Неужели оттого, что он серьезный и ученый
человек? Но ведь Кирсанов., нет, нет, он
добрый,
добрый, он все для меня сделал, все готов с радостью для меня сделать! Кто может так любить меня, как он? И я его люблю, и я готова на все для него…»
Вера Павловна начала разбирать свои вещи для продажи, а сама послала Машу сначала к Мерцаловой просить ее приехать, потом к торговке старым платьем и всякими вещами подстать Рахели, одной из самых оборотливых евреек, но
доброй знакомой Веры Павловны, с которой Рахель была безусловно честна, как почти все еврейские мелкие торговцы и торговки со всеми порядочными
людьми.
Из этого разговора ты увидел, что Рахметову хотелось бы выпить хересу, хоть он и не пьет, что Рахметов не безусловно «мрачное чудовище», что, напротив, когда он за каким-нибудь приятным делом забывает свои тоскливые думы, свою жгучую скорбь, то он и шутит, и весело болтает, да только, говорит, редко мне это удается, и горько, говорит, мне, что мне так редко это удается, я, говорит, и сам не рад, что я «мрачное чудовище», да уж обстоятельства-то такие, что
человек с моею пламенною любовью к
добру не может не быть «мрачным чудовищем», а как бы не это, говорит, так я бы, может быть, целый день шутил, да хохотал, да пел, да плясал.
И
добрые знакомые такого
человека (все такие же
люди, как он: с другими не водится у него
доброго знакомства) тоже так думают про него, что, дескать, он хороший
человек, но на колена перед ним и не воображают становиться, а думают себе: и мы такие же, как он.
Надеюсь, я успел достичь этого, что каждый порядочный
человек нового поколения узнает обыкновенный тип своих
добрых знакомых в моих трех действующих лицах.
Но эти
люди, которые будут с самого начала рассказа думать про моих Веру Павловну, Кирсанова, Лопухова: «ну да, это наши
добрые знакомые, простые обыкновенные
люди, как мы», —
люди, которые будут так думать о моих главных действующих лицах, все-таки еще составляют меньшинство публики.
Наблюдайте, думайте, читайте тех, которые говорят вам о чистом наслаждении жизнью, о том, что
человеку можно быть
добрым и счастливым.
— Да вы как будто сомнительно говорите, Карл Яковлич. Вы думаете, что Катя задумчива, так это оттого, что она жалеет о богатстве? Нет, Карл Яковлич, нет, вы ее напрасно обижаете. У нас с ней другое горе: мы с ней изверились в
людей, — сказал Полозов полушутливым, полусерьезным тоном, каким говорят о
добрых, но неопытных мыслях детей опытные старики.