Неточные совпадения
— Мсье Сторешни́к! — Сторешников возликовал: француженка обращалась к нему в третий раз во время ужина: — мсье Сторешни́к! вы позвольте мне так называть вас, это
приятнее звучит и легче выговаривается, — я не думала, что я
буду одна дама в вашем обществе; я надеялась увидеть здесь Адель, — это
было бы приятно, я ее так редко ежу.
Г-жа Б. также находила удовлетворительными ответы Лопухова о характере Верочки; дело быстро шло на лад, и, потолковав полчаса, г-жа Б. сказала, что «если ваша молоденькая тетушка
будет согласна на мои условия, прошу ее переселяться ко мне, и чем скорее, тем
приятнее для меня».
— Позвольте мне
быть невежею, Марья Алексевна: я так расстроен, что надобно мне отдохнуть в
приятном и уважаемом мною обществе; а такого общества я нигде не нахожу, кроме как в вашем доме. Позвольте мне напроситься обедать у вас нынче и позвольте сделать некоторые поручения вашей Матрене. Кажется, тут
есть недалеко погреб Денкера, у него вино не бог знает какое, но хорошее.
Словом сказать,
приятная беседа по душе с Марьею Алексевною так оживила Дмитрия Сергеича, что куда девалась его грусть! он
был такой веселый, каким его Марья Алексевна еще никогда не видывала.
Хорошо шла жизнь Лопуховых. Вера Павловна
была всегда весела. Но однажды, — это
было месяцев через пять после свадьбы, — Дмитрий Сергеич, возвратившись с урока, нашел жену в каком-то особенном настроении духа: в ее глазах сияла и гордость, и радость. Тут Дмитрий Сергеич припомнил, что уже несколько дней можно
было замечать в ней признаки
приятной тревоги, улыбающегося раздумья, нежной гордости.
Было в мастерской еще несколько историй, не таких уголовных, но тоже невеселых: истории обыкновенные, те, от которых девушкам бывают долгие слезы, а молодым или пожилым людям не долгое, но
приятное развлечение.
А Вера Павловна чувствовала едва ли не самую
приятную из всех своих радостей от мастерской, когда объясняла кому-нибудь, что весь этот порядок устроен и держится самими девушками; этими объяснениями она старалась убедить саму себя в том, что ей хотелось думать: что мастерская могла бы идти без нее, что могут явиться совершенно самостоятельно другие такие же мастерские и даже почему же нет? вот
было бы хорошо! — это
было бы лучше всего! — даже без всякого руководства со стороны кого-нибудь не из разряда швей, а исключительно мыслью и уменьем самих швей: это
была самая любимая мечта Веры Павловны.
— Тогда, действительно, они
будут мне приятны. Я и так люблю их, но тогда мне
приятнее будет иметь их. Но, Верочка, ты
была задумчива, ты думала о своем сне. Позволишь ли ты мне просить тебя, чтоб ты побольше рассказала мне об этом сне, который так напугал тебя?
Но ни Лопухову, ни Кирсанову недосуг
было стать теоретиками и делать эти
приятные наблюдения: практика-то приходилась для обоих довольно тяжеловатая.
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно
будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней:
приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен
был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы
были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так, вы все-таки не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
— Безостановочно продолжает муж после вопроса «слушаешь ли», — да, очень
приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему в каком семействе или с какими учениками надоели, и как занятие в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние на народ целого завода, и как он кое-что успевает там делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы плату этим учителям, доказавши, что работники от этого
будут меньше портить машины и работу, потому что от этого пойдет уменьшение прогулов и пьяных глаз, плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает рабочих от пьянства, и для этого часто бывает в их харчевнях, — и мало ли что такое.
Из этого разговора ты увидел, что Рахметову хотелось бы
выпить хересу, хоть он и не
пьет, что Рахметов не безусловно «мрачное чудовище», что, напротив, когда он за каким-нибудь
приятным делом забывает свои тоскливые думы, свою жгучую скорбь, то он и шутит, и весело болтает, да только, говорит, редко мне это удается, и горько, говорит, мне, что мне так редко это удается, я, говорит, и сам не рад, что я «мрачное чудовище», да уж обстоятельства-то такие, что человек с моею пламенною любовью к добру не может не
быть «мрачным чудовищем», а как бы не это, говорит, так я бы, может
быть, целый день шутил, да хохотал, да
пел, да плясал.
И я должен сказать, что и теперь в Сергиевской, как прежде на Васильевском, три грани дня Веры Павловны составляют: чай утром, обед и вечерний чай; да, она сохранила непоэтическое свойство каждый день обедать и два раза
пить чай и находить это
приятным, и вообще она сохранила все свои непоэтические, и неизящные, и нехорошего тона свойства.
— Как? Я вам сейчас скажу. Он с самого первого дня, как приехал в Петербург, очень сильно желал увидеться с вами; но ему казалось, что лучше
будет, если он отложит знакомство до той поры, когда приедет к вам не один а с невестою или женою. Ему казалось, что вам
приятнее будет видеть его с нею, нежели одного. Вы видите, что наша свадьба произошла из его желания познакомиться с вами.