Неточные совпадения
Платья не пропали даром: хозяйкин сын повадился ходить к управляющему и, разумеется,
больше говорил с дочерью, чем с управляющим и управляющихой, которые тоже, разумеется, носили его на руках. Ну, и мать делала наставления дочери, все как следует, — этого нечего и описывать,
дело известное.
Словом, Сторешников с каждым
днем все тверже думал жениться, и через неделю, когда Марья Алексевна, в воскресенье, вернувшись от поздней обедни, сидела и обдумывала, как ловить его, он сам явился с предложением. Верочка не выходила из своей комнаты, он мог говорить только с Марьею Алексевною. Марья Алексевна, конечно, сказала, что она с своей стороны считает себе за
большую честь, но, как любящая мать, должна узнать мнение дочери и просит пожаловать за ответом завтра поутру.
Когда он был в третьем курсе,
дела его стали поправляться: помощник квартального надзирателя предложил ему уроки, потом стали находиться другие уроки, и вот уже два года перестал нуждаться и
больше года жил на одной квартире, но не в одной, а в двух разных комнатах, — значит, не бедно, — с другим таким же счастливцем Кирсановым.
Марья Алексевна хотела сделать
большой вечер в
день рождения Верочки, а Верочка упрашивала, чтобы не звали никаких гостей; одной хотелось устроить выставку жениха, другой выставка была тяжела. Поладили на том, чтоб сделать самый маленький вечер, пригласить лишь несколько человек близких знакомых. Позвали сослуживцев (конечно, постарше чинами и повыше должностями) Павла Константиныча, двух приятельниц Марьи Алексевны, трех девушек, которые были короче других с Верочкой.
Со стороны частного смысла их для нее самой, то есть сбережения платы за уроки, Марья Алексевна достигла
большего успеха, чем сама рассчитывала; когда через два урока она повела
дело о том, что они люди небогатые, Дмитрий Сергеич стал торговаться, сильно торговался, долго не уступал, долго держался на трехрублевом (тогда еще были трехрублевые, т. е., если помните, монета в 75 к...
Опять, в чем еще замечаются амурные
дела? — в любовных словах: никаких любовных слов не слышно; да и говорят-то они между собою мало, — он
больше говорит с Марьей Алексевною.
— Дмитрий, ты стал плохим товарищем мне в работе. Пропадаешь каждый
день на целое утро, и на половину
дней пропадаешь по вечерам. Нахватался уроков, что ли? Так время ли теперь набирать их? Я хочу бросить и те, которые у меня есть. У меня есть рублей 40 — достанет на три месяца до окончания курса. А у тебя было
больше денег в запасе, кажется, рублей до сотни?
—
Больше, до полутораста. Да у меня не уроки: я их бросил все, кроме одного. У меня
дело. Кончу его — не будешь на меня жаловаться, что отстаю от тебя в работе.
— Меня, я думаю, дома ждут обедать, — сказала Верочка: — пора. Теперь, мой миленький, я и три и четыре
дня проживу в своем подвале без тоски, пожалуй, и
больше проживу, — стану я теперь тосковать! ведь мне теперь нечего бояться — нет, ты меня не провожай: я поеду одна, чтобы не увидали как-нибудь.
Хозяйка начала свою отпустительную речь очень длинным пояснением гнусности мыслей и поступков Марьи Алексевны и сначала требовала, чтобы Павел Константиныч прогнал жену от себя; но он умолял, да и она сама сказала это
больше для блезиру, чем для
дела; наконец, резолюция вышла такая. что Павел Константиныч остается управляющим, квартира на улицу отнимается, и переводится он на задний двор с тем, чтобы жена его не смела и показываться в тех местах первого двора, на которые может упасть взгляд хозяйки, и обязана выходить на улицу не иначе, как воротами дальними от хозяйкиных окон.
Никто не знал лучше Марьи Алексевны, что
дела ведутся деньгами и деньгами, а такие
дела, как обольщавшие ее своею идеальною прелестью, ведутся
большими и
большими деньгами и тянутся очень долго и, вытянув много денег, кончаются совершенно ничем.
— Кажется, есть, мой милый, но погоди еще немного: скажу тебе тогда, когда это будет верно. Надобно подождать еще несколько
дней. А это будет мне
большая радость. Да и ты будешь рад, я знаю; и Кирсанову, и Мерцаловым понравится.
Петровна на четыре целые
дня приобрела
большую важность в своей мелочной лавочке. Эта лавочка целые три
дня отвлекала часть публики из той, которая наискось. Петровна для интересов просвещения даже несколько пренебрегла в эти
дни своим штопаньем, утоляя жажду жаждущих знания.
Он теперь занимается не такими
делами, которые выгоднее, а такими, которые ему
больше нравятся.
Теперь это
дело еще новое; неизвестно, кто из вас
больше способен к нему, так для пробы надобно сначала выбрать на короткое время, а через неделю увидите, других ли выбрать, или оставить прежних в должности.
Около года Вера Павловна
большую часть
дня проводила в мастерской и работала действительно не меньше всякой другой по количеству времени.
Потом, — это было очень
большим шагом, — Вера Павловна увидела возможность завесть и правильное преподавание: девушки стали так любознательны, а работа их шла так успешно, что они решили делать среди рабочего
дня, перед обедом,
большой перерыв для слушания уроков.
Серж и Жюли были на каком-то далеком и
большом пикнике и возвратились только на другой
день.
В самом
деле Кирсанов уже
больше двух лет почти вовсе не бывал у Лопуховых. Читатель не замечал его имени между их обыкновенными гостями, да и между редкими посетителями он давно стал самым редким.
Проницательный читатель, — я объясняюсь только с читателем: читательница слишком умна, чтобы надоедать своей догадливостью, потому я с нею не объясняюсь, говорю это раз — навсегда; есть и между читателями немало людей не глупых: с этими читателями я тоже не объясняюсь; но большинство читателей, в том числе почти все литераторы и литературщики, люди проницательные, с которыми мне всегда приятно беседовать, — итак, проницательный читатель говорит: я понимаю, к чему идет
дело; в жизни Веры Павловны начинается новый роман; в нем будет играть роль Кирсанов; и понимаю даже
больше: Кирсанов уже давно влюблен в Веру Павловну, потому-то он и перестал бывать у Лопуховых.
Но как европейцы между китайцами все на одно лицо и на одни манер только по отношению к китайцам, а на самом
деле между европейцами несравненно
больше разнообразия, чем между китайцами, так и в этом, по-видимому, одном типе, разнообразие личностей развивается на разности более многочисленные и более отличающиеся друг от друга, чем все разности всех остальных типов разнятся между собою.
Так и у людей этого типа видно бывает очень
большое разнообразие, когда
дела ведутся между ними, но только между ними, а не с посторонними.
В первое время замужества Веры Павловны Кирсанов бывал у Лопуховых очень часто, почти что через
день, а ближе сказать, почти что каждый
день, и скоро, да почти что с первого же
дня, стал чрезвычайно дружен с Верою Павловною, столько же, как с самим Лопуховым. Так продолжалось с полгода. Однажды они сидели втроем: он, муж и она. Разговор шел, как обыкновенно, без всяких церемоний; Кирсанов болтал
больше всех, но вдруг замолчал.
— А какое влияние имеет на человека заботливость других, — сказал Лопухов: — ведь он и сам отчасти подвергается обольщению, что ему нужна, бог знает, какая осторожность, когда видит, что из — за него тревожатся. Ведь вот я мог бы выходить из дому уже
дня три, а все продолжал сидеть. Ныне поутру хотел выйти, и еще отложил на
день для
большей безопасности.
И действительно, она порадовалась; он не отходил от нее ни на минуту, кроме тех часов, которые должен был проводить в гошпитале и Академии; так прожила она около месяца, и все время были они вместе, и сколько было рассказов, рассказов обо всем, что было с каждым во время разлуки, и еще
больше было воспоминаний о прежней жизни вместе, и сколько было удовольствий: они гуляли вместе, он нанял коляску, и они каждый
день целый вечер ездили по окрестностям Петербурга и восхищались ими; человеку так мила природа, что даже этою жалкою, презренною, хоть и стоившею миллионы и десятки миллионов, природою петербургских окрестностей радуются люди; они читали, они играли в дурачки, они играли в лото, она даже стала учиться играть в шахматы, как будто имела время выучиться.
Грусть его по ней, в сущности, очень скоро сгладилась; но когда грусть рассеялась на самом
деле, ему все еще помнилось, что он занят этой грустью, а когда он заметил, что уже не имеет грусти, а только вспоминает о ней, он увидел себя в таких отношениях к Вере Павловне, что нашел, что попал в
большую беду.
Но вот Вера Павловна кончила свои
дела, она возвращается с ним домой к чаю, и они долго сидят втроем после чаю; теперь Вера Павловна и Дмитрий Сергеич просидят вместе гораздо
больше времени, чем когда не было тут же Кирсанова.
Идиллия нынче не в моде, и я сам вовсе не люблю ее, то есть лично я не люблю, как не люблю гуляний, не люблю спаржи, — мало ли, до чего я не охотник? ведь нельзя же одному человеку любить все блюда, все способы развлечений; но я знаю, что эти вещи, которые не по моему личному вкусу, очень хорошие вещи, что они по вкусу, или были бы по вкусу, гораздо
большему числу людей, чем те, которые, подобно мне, предпочитают гулянью — шахматную игру, спарже — кислую капусту с конопляным маслом; я знаю даже, что у большинства, которое не
разделяет моего вкуса к шахматной игре, и радо было бы не
разделять моего вкуса к кислой капусте с конопляным маслом, что у него вкусы не хуже моих, и потому я говорю: пусть будет на свете как можно
больше гуляний, и пусть почти совершенно исчезнет из света, останется только античною редкостью для немногих, подобных мне чудаков, кислая капуста с конопляным маслом!
В своем
деле мудрено различить, насколько рассудок обольщается софизмами влечения, потому что честность говорит: поступай наперекор влечению, тогда у тебя
больше шансов, что ты поступишь благородно.
А впрочем, по кирсановской теории, это и не мучительно, а даже приятно; ведь чем труднее
дело, тем
больше радуешься (по самолюбию) своей силе и ловкости, исполняя его удачно.
А главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал
дела в свои руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем честный человек, а в
дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб.
больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
Стал очень усердно заниматься гимнастикою; это хорошо, но ведь гимнастика только совершенствует материал, надо запасаться материалом, и вот на время, вдвое
большее занятий гимнастикою, на несколько часов в
день, он становится чернорабочим по работам, требующим силы: возил воду, таскал дрова, рубил дрова, пилил лес, тесал камни, копал землю, ковал железо; много работ он проходил и часто менял их, потому что от каждой новой работы, с каждой переменой получают новое развитие какие-нибудь мускулы.
Он на другой
день уж с 8 часов утра ходил по Невскому, от Адмиралтейской до Полицейского моста, выжидая, какой немецкий или французский книжный магазин первый откроется, взял, что нужно, и читал
больше трех суток сряду, — с 11 часов утра четверга до 9 часов вечера воскресенья, 82 часа; первые две ночи не спал так, на третью выпил восемь стаканов крепчайшего кофе, до четвертой ночи не хватило силы ни с каким кофе, он повалился и проспал на полу часов 15.
Кроме как в собраниях этого кружка, он никогда ни у кого не бывал иначе, как по
делу, и ни пятью минутами
больше, чем нужно по
делу, и у себя никого не принимал и не допускал оставаться иначе, как на том же правиле; он без околичностей объявлял гостю: «мы переговорили о вашем
деле; теперь позвольте мне заняться другими
делами, потому что я должен дорожить временем».
Месяца через два после этого —
дело было в конце мая — Рахметов пропадал на неделю или
больше, но тогда никто этого не заметил, потому что пропадать на несколько
дней случалось ему нередко.
Рахель отдала 200 р.,
больше у нее не было, остальное она пришлет
дня через три, через Мерцалову, забрала вещи и уехала, Мерцалова посидела еще с час, но пора домой кормить грудью ребенка, и она уехала, сказавши, что приедет завтра проводить на железную дорогу.
Но все-таки много работы, и Вера Павловна устала ныне, как уставала и вчера, и третьего
дня, как уставала уж месяца два, только еще два месяца, хотя уже
больше полгода прошло со времени второго замужества; что ж, надобно же было сделать себе свадебный праздник, и она праздновала долго.
65 лет надобно
делить на 20 лет, сколько это будет? — да, в частном немного
больше 2 с половиною — так, 2 целых и шесть десятых.
— В самом
деле, разница выходит
больше, чем я читала о ней.
— Да, Саша, это так. Мы слабы потому, что считаем себя слабыми. Но мне кажется, что есть еще другая причина. Я хочу говорить о себе и о тебе. Скажи, мой милый: я очень много переменилась тогда в две недели, которые ты меня не видел? Ты тогда был слишком взволнован. Тебе могло показаться
больше, нежели было, или, в самом
деле, перемена была сильна, — как ты теперь вспоминаешь?
Но как хорошо каждый
день поутру брать ванну; сначала вода самая теплая, потом теплый кран завертывается, открывается кран, по которому стекает вода, а кран с холодной водой остается открыт и вода в ванне незаметно, незаметно свежеет, свежеет, как это хорошо! Полчаса, иногда
больше, иногда целый час не хочется расставаться с ванною…
А кто с дельною целью занимается каким-нибудь
делом, тот, какое бы ни было это
дело и в каком бы платье ни ходил этот человек, в мужском или в женском, этот человек просто человек, занимающийся своим
делом, и
больше ничего.
Но вот что слишком немногими испытано, что очаровательность, которую всему дает любовь, вовсе не должна, по — настоящему, быть мимолетным явлением в жизни человека, что этот яркий свет жизни не должен озарять только эпоху искания, стремления, назовем хотя так: ухаживания, или сватания, нет, что эта эпоха по — настоящему должна быть только зарею, милою, прекрасною, но предшественницею
дня, в котором несравненно
больше и света и теплоты, чем в его предшественнице, свет и теплота которого долго, очень долго растут, все растут, и особенно теплота очень долго растет, далеко за полдень все еще растет.
— «Значит, остались и города для тех, кому нравится в городах?» — «Не очень много таких людей; городов осталось меньше прежнего, — почти только для того, чтобы быть центрами сношений и перевозки товаров, у лучших гаваней, в других центрах сообщений, но эти города
больше и великолепнее прежних; все туда ездят на несколько
дней для разнообразия;
большая часть их жителей беспрестанно сменяется, бывает там для труда, на недолгое время».
Вера Павловна занималась
делами, иногда подходила ко мне, а я говорила с девушками, и таким образом мы дождались обеда. Он состоит, по будням, из трех блюд. В тот
день был рисовый суп, разварная рыба и телятина. После обеда на столе явились чай и кофе. Обед был настолько хорош, что я поела со вкусом и не почла бы
большим лишением жить на таком обеде.
На самом
деле, выгода
больше: возьмем в пример квартиру; если б эти комнаты отдавать в наем углами, тут жило бы: в 17 комнатах с 2 окнами по 3 и по 4 человека, — всего, положим, 55 человек; в 2 комнатах с 3 окнами по б человек и в 2 с 4 окнами по 9 человек, 12 и 18, всего 30 человек, и 55 в маленьких комнатах, — в целой квартире 85 человек; каждый платил бы по З р. 50 к. в месяц, это значит 42 р. в год; итак, мелкие хозяева, промышляющие отдачею углов внаймы, берут за такое помещение — 42 руб, на 85, — 3 570 руб.
Приложивши такой
большой куш к своим прежним деньгам, он повел
дела уже в широком размере и лет через десять после того был миллионером и на серебро, как тогда стали считать.
Дело было очень трудное, тем
больше, что Кирсанов, выслушав резоны Полозова, увидел, что правда действительно на стороне старика, а не дочери.
Кирсанов не мог бросить
дела: надобно было и помогать Катерине Васильевне поскорее выйти из ослепления, а еще
больше надобно было наблюдать за ее отцом, поддерживать его в верности принятому методу невмешательства.
— Но ведь ты же делаешь, Катя, — сказал Полозов: — я вам выдам ее секрет, Карл Яковлич. Она от скуки учит девочек. У нее каждый
день бывают ее ученицы, и она возится с ними от 10 часов до часу, иногда
больше.