Автору не до прикрас, добрая публика, потому что он все думает о том, какой сумбур у тебя в голове, сколько лишних, лишних страданий делает каждому человеку
дикая путаница твоих понятий.
Через три — четыре дня Кирсанов, должно быть, опомнился, увидел
дикую пошлость своих выходок; пришел к Лопуховым, был как следует, потом стал говорить, что он был пошл; из слов Веры Павловны он заметил, что она не слышала от мужа его глупостей, искренно благодарил Лопухова за эту скромность, стал сам, в наказание себе, рассказывать все Вере Павловне, расчувствовался, извинялся, говорил, что был болен, и опять выходило как-то дрянно.
Приведу лишь две из них, по одной на каждой из двух родов: одну
дикого сорта, другую — сорта, противоречившего прежнему понятию кружка о нем.