Неточные совпадения
Они миновали ряд комнат,
маленьких, уютных, уставленных простой, но изящной мебелью.
Дети с любопытством разглядывали все, что попадалось им
на пути. Одна только бледная белокурая девочка шла, ни
на что не глядя, под
руку с отцом и, казалось, не обращала внимания
на окружающую ее обстановку. Зато мальчики шумно восторгались всем, что попадалось им по пути. Все казалось им так ново, интересно и мило.
Юрику не пришлось докончить своей фразы. Дверь
с шумом отворилась, и в комнату вошли
дети: Сережа, Бобка и Мая
с Митькой во главе.
На руках Митьки билось и трепетало
маленькое окровавленное тельце попугая со свернутой набок и бессильно повисшей хохлатой головкой.
Следом за Митькой вышли
на площадку все
дети, одетые
маленькими мужичками, и встали вокруг Май, наряженной русской крестьяночкой,
с душистым полевым венком
на голове и
с граблями в
руках. И все они хором пели русские песни, вороша сено граблями и приплясывая кто как умел.
Неточные совпадения
Нельзя было не делать дел Сергея Ивановича, сестры, всех мужиков, ходивших за советами и привыкших к этому, как нельзя бросить
ребенка, которого держишь уже
на руках. Нужно было позаботиться об удобствах приглашенной свояченицы
с детьми и жены
с ребенком, и нельзя было не быть
с ними хоть
малую часть дня.
Маленькая горенка
с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной человек, в длинном сюртуке
на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых
на босую ногу, беспрестанно вздыхавший, ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье
на лавке,
с пером в
руках, чернилами
на пальцах и даже
на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда
ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался к ней тогда
с топором, а она отходила от него к стене, выставив вперед
руку,
с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как
маленькие дети, когда они вдруг начинают чего-нибудь пугаться, смотрят неподвижно и беспокойно
на пугающий их предмет, отстраняются назад и, протягивая вперед ручонку, готовятся заплакать.
— Нужно, чтоб
дети забыли такие дни… Ша! — рявкнул он
на женщину, и она, закрыв лицо
руками, визгливо заплакала. Плакали многие.
С лестницы тоже кричали, показывали кулаки, скрипело дерево перил, оступались ноги, удары каблуков и подошв по ступеням лестницы щелкали, точно выстрелы. Самгину казалось, что глаза и лица
детей особенно озлобленны, никто из них не плакал, даже
маленькие, плакали только грудные.
И бабушка настояла, чтоб подали кофе. Райский
с любопытством глядел
на барыню, набеленную пудрой, в локонах,
с розовыми лентами
на шляпке и
на груди, значительно открытой, и в ботинке пятилетнего
ребенка, так что кровь от этого прилила ей в голову. Перчатки были новые, желтые, лайковые, но они лопнули по швам, потому что были
меньше руки.