Неточные совпадения
Маленькая Мая, как только начинала
помнить себя, жила на хуторе у
дедушки до тех пор, пока князь не продал хутора и не перевел Дмитрия Ивановича в лесной домик, назначив его управляющим своих лесных поместий. Мая, всей душой любившая хутор, была в отчаянии. Как и многие маленькие дети, она перенесла свой гнев на совершенно неповинных людей: на нового помещика Волгина, купившего их хутор, и на его детей.
Неточные совпадения
— Летом оттого тепло, — поучает
дедушка, — что солнце на небе долго стоит; оно и греет. А зимой встанет оно в девять часов, а к трем, смотри, его уж и
поминай как звали. Ну, и нет от него сугреву.
Я
помню эту «беду»: заботясь о поддержке неудавшихся детей,
дедушка стал заниматься ростовщичеством, начал тайно принимать вещи в заклад. Кто-то донес на него, и однажды ночью нагрянула полиция с обыском. Была великая суета, но всё кончилось благополучно; дед молился до восхода солнца и утром при мне написал в святцах эти слова.
Слова были знакомы, но славянские знаки не отвечали им: «земля» походила на червяка, «глаголь» — на сутулого Григория, «я» — на бабушку со мною, а в
дедушке было что-то общее со всеми буквами азбуки. Он долго гонял меня по алфавиту, спрашивая и в ряд и вразбивку; он заразил меня своей горячей яростью, я тоже вспотел и кричал во всё горло. Это смешило его; хватаясь за грудь, кашляя, он
мял книгу и хрипел:
В субботу, перед всенощной, кто-то привел меня в кухню; там было темно и тихо.
Помню плотно прикрытые двери в сени и в комнаты, а за окнами серую муть осеннего вечера, шорох дождя. Перед черным челом печи на широкой скамье сидел сердитый, непохожий на себя Цыганок;
дедушка, стоя в углу у лохани, выбирал из ведра с водою длинные прутья, мерял их, складывая один с другим, и со свистом размахивал ими по воздуху. Бабушка, стоя где-то в темноте, громко нюхала табак и ворчала:
А вот
дедушка ваш, Петр Андреич, и палаты себе поставил каменные, а добра не нажил; все у них пошло хинеюи жили они хуже папенькиного, и удовольствий никаких себе не производили, — а денежки все порешил, и
помянуть его нечем, ложки серебряной от них не осталось, и то еще, спасибо, Глафира Петровна порадела».