Левин смотрел перед собой и
видел стадо, потом увидал свою тележку, запряженную Вороным, и кучера, который, подъехав к стаду, поговорил что-то с пастухом; потом он уже вблизи от себя услыхал звук колес и фырканье сытой лошади; но он так был поглощен своими мыслями, что он и не подумал о том, зачем едет к нему кучер.
В обыкновенное время, если считать отдыхи, старухе потребовалось бы без малого час времени, чтобы дойти до Сосновки; но на этот раз она не думала даже отдыхать, а между тем пришла вдвое скорее. Ноги ее помолодели и двигались сами собою. Она не успела, кажется, покинуть берег, как уже очутилась на версте от Сосновки и
увидела стадо, лежавшее подле темной, безлиственной опушки рощи.
Когда чаща поредела и елки уже мешались с молодой березой, Мелитон
увидел стадо. Спутанные лошади, коровы и овцы бродили между кустов и, потрескивая сучьями, обнюхивали лесную траву. На опушке, прислонившись к мокрой березке, стоял старик пастух, тощий, в рваной сермяге и без шапки. Он глядел в землю, о чем-то думал и играл на свирели, по-видимому, машинально.
Неточные совпадения
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно пасти
стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это
видим своими глазами.
Но,
видя то, что тут не перед
стадом, // И что приходит, наконец, // Ему рассчесться за овец, — // Пустился мой хитрец // В переговоры, // И начал так: «Друзья!
Вот, некогда, на берегу морском, // При
стаде он своём // В день ясный сидя // И
видя, // Что на Море едва колышется вода // (Так Море присмирело), // И плавно с пристани бегут по ней суда: // «Мой друг!» сказал: «опять ты денег захотело, // Но ежели моих — пустое дело!
Волк, близко обходя пастуший двор // И
видя, сквозь забор, // Что́, выбрав лучшего себе барана в
стаде, // Спокойно Пастухи барашка потрошат, // А псы смирнёхонько лежат, // Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде: // «Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья, // Когда бы это сделал я!»
Клим решил говорить возможно меньше и держаться в стороне от бешеного
стада маленьких извергов. Их назойливое любопытство было безжалостно, и первые дни Клим
видел себя пойманной птицей, у которой выщипывают перья, прежде чем свернуть ей шею. Он чувствовал опасность потерять себя среди однообразных мальчиков; почти неразличимые, они всасывали его, стремились сделать незаметной частицей своей массы.