Хвостик был любимцем девочки. Оля считалась Хвостиковой мамой…
Слезы градом посыпались из ее глаз… Простирая покрасневшие от холода пальчики по направлению к забору, Оля опустилась на колени прямо на низенький сугроб наметенного снега и залепетала...
Неточные совпадения
— О! — могла только произнести маленькая приютка, и снова
слезы обильным
градом заструились по ее лицу.
— Никогда… Никогда… не буду больше… Вы увидите… Я исправлюсь… я другая буду… Спасибо вам! Спасибо Катерине Ивановне… Милая, родненькая тетя Леля. Золотенькая! Ангелочек! Век… не забуду, век! — И прежде чем кто-либо успел удержать ее, Васса скользнула на пол к ногам горбуньи и, обвив руками ее колени, покрыла их
градом исступленных поцелуев и
слез…
Еще мгновение и, расталкивая подруг из рядов среднего отделения, выбежала Оня Лихарева. По пухлому лицу приютской шалуньи
градом катились
слезы. Из-под угла белой косынки выглядывали растерянные покрасневшие глаза.
Бывшие ученики его, умники и остряки, в которых ему мерещилась беспрестанно непокорность и заносчивое поведение, узнавши об жалком его положении, собрали тут же для него деньги, продав даже многое нужное; один только Павлуша Чичиков отговорился неимением и дал какой-то пятак серебра, который тут же товарищи ему бросили, сказавши: «Эх ты, жила!» Закрыл лицо руками бедный учитель, когда услышал о таком поступке бывших учеников своих;
слезы градом полились из погасавших очей, как у бессильного дитяти.
— Наташенька, деточка моя, дочка моя, милочка, что с тобою! — вскричал он наконец, и
слезы градом хлынули из глаз его. — Отчего ты тоскуешь? Отчего плачешь и день и ночь? Ведь я все вижу; я ночей не сплю, встаю и слушаю у твоей комнаты!.. Скажи мне все, Наташа, откройся мне во всем, старику, и мы…
Его били, оплевывали, закидывали грязью, а он даже не старался избегать поношений; он только ревел во весь голос, и
слезы градом катились у него из глаз по уныло обвисшим усам.
Неточные совпадения
Градом лились из глаз его
слезы, и рыданья продолжались почти весь день.
Она не стала целовать нас, как то обыкновенно делывала, а только привстала, посмотрела на нас через очки, и
слезы потекли у нее
градом.
Если приказчик приносил ему две тысячи, спрятав третью в карман, и со
слезами ссылался на
град, засухи, неурожай, старик Обломов крестился и тоже со
слезами приговаривал: «Воля Божья; с Богом спорить не станешь! Надо благодарить Господа и за то, что есть».
Чертопханов дрожал, как в лихорадке; пот
градом катился с его лица и, мешаясь со
слезами, терялся в его усах. Он пожимал руки Лейбе, он умолял, он чуть не целовал его… Он пришел в исступление. Жид попытался было возражать, уверять, что ему никак невозможно отлучиться, что у него дела… Куда! Чертопханов и слышать ничего не хотел. Нечего было делать: согласился бедный Лейба.
Старик кланялся мне в пояс и плакал; кучер, стегнувши лошадь, снял шляпу и утер глаза, — дрожки застучали, и
слезы полились у меня
градом.