Неточные совпадения
Девочки, храня абсолютную тайну, ежедневно, во время прогулок бегали навещать своих любимцев. Они
кормили котят, вынося из столовой кусочки вареного мяса, предназначенную им обычную порцию в супе. Недоедая сами, маленькие приютки старались
накормить досыта своих четвероногих друзей.
Павел Семенович испуганно косится на дверь. Не ровен час, войдет еще кто-нибудь. Узнают причину… И ему не лестно.
Кормит он, действительно, плохо воспитанниц… По дешевой цене скупает продукты, чтобы экономию собрать побольше, показать при расчете, как он умело, хорошо ведет дело… Местом дорожит… Семья у него… Дети… сынишка… Виноват он, правда, перед воспитанницами. Ради собственной выгоды их не щадил… А эта
девочка, дурочка, можно сказать, а его нехотя сейчас пристыдила…
В корню идет Ураган, Наташин любимец…
Девочка часто бегает на конюшню,
кормит его сахаром… Болтает с отцом, Андрей любуется подрастающей дочуркой и хочет и не смеет, смущается приласкать эту изящную, нарядную барышню, казалось, и рожденную для того только, чтобы все любовались ею…
Она
кормила девочку, глядя сквозь стеклянную плёнку слёз в угол, не замечая, что ребёнку неудобно сосать её грудь, горизонтально торчавший сосок выскальзывал из его губ, ребёнок, хныкая, чмокал воздух и вращал головкой.
Вставая на рассвете, она спускалась в кухню и вместе с кухаркой готовила закуску к чаю, бежала вверх кормить детей, потом поила чаем свёкра, мужа, деверей, снова
кормила девочек, потом шила, чинила бельё на всех, после обеда шла с детями в сад и сидела там до вечернего чая. В сад заглядывали бойкие шпульницы, льстиво хвалили красоту девочек, Наталья улыбалась, но не верила похвалам, — дети казались ей некрасивыми.
Неточные совпадения
Когда они вошли,
девочка в одной рубашечке сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку.
Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.
— Про аиста и капусту выдумано, — говорила она. — Это потому говорят, что детей родить стыдятся, а все-таки родят их мамы, так же как кошки, я это видела, и мне рассказывала Павля. Когда у меня вырастут груди, как у мамы и Павли, я тоже буду родить — мальчика и
девочку, таких, как я и ты. Родить — нужно, а то будут все одни и те же люди, а потом они умрут и уж никого не будет. Тогда помрут и кошки и курицы, — кто же
накормит их? Павля говорит, что бог запрещает родить только монашенкам и гимназисткам.
— Видно, у них всё так, — сказала корчемница и, вглядевшись в голову
девочки, положила чулок подле себя, притянула к себе
девочку между ног и начала быстрыми пальцами искать ей в голове. — «Зачем вином торгуешь?» А чем же детей
кормить? — говорила она, продолжая свое привычное дело.
Я видел однажды утром, как аинская девочка-подросток
кормила медведя, просовывая ему на лопаточке сушеную рыбу, смоченную в воде.
Шурочка была мещаночка, круглая сирота, Марфа Тимофеевна взяла ее к себе из жалости, как и Роску: и собачонку и
девочку она нашла на улице; обе были худы и голодны, обеих мочил осенний дождь; за Роской никто не погнался, а Шурочку даже охотно уступил Марфе Тимофеевне ее дядя, пьяный башмачник, который сам недоедал и племянницу не
кормил, а колотил по голове колодкой.