Неточные совпадения
Капитан Любавин был потрясен до глубины души этим порывом. Он положил руку на плечо своего
юного разведчика. Неизъяснимое выражение радостной гордости легло на его мужественные черты. Он окинул взглядом толпившихся кругом него офицеров и произнес с глубоким волнением в
голосе, обращаясь к Милице...
— Не Игорь, a Ольга… Ольга Корелина, родная сестра Гори, — отвечает ласковый
голос, и нежные мягкие руки сестры милосердия любовно и ласково гладят
юную черненькую головку, резко выделяющуюся среди белых наволочек. — Милая девушка, я знаю все… Вам не имеет смысла скрывать от меня что-либо… — звучит так ласково и просто
голос Ольги Корелиной.
— Это он! Степан Трофимович, это вы? Вы? — раздался свежий, резвый,
юный голос, как какая-то музыка подле нас.
— Господин Кармазинов, — раздался вдруг один свежий
юный голос из глубины залы. Это был голос очень молоденького учителя уездного училища, прекрасного молодого человека, тихого и благородного, у нас недавнего еще гостя. Он даже привстал с места. — Господин Кармазинов, если б я имел счастие так полюбить, как вы нам описали, то, право, я не поместил бы про мою любовь в статью, назначенную для публичного чтения…
Неточные совпадения
Но он не отбежал еще пятидесяти шагов, как вдруг остановился, словно вкопанный. Знакомый, слишком знакомый
голос долетел до него. Маша пела. «Век
юный, прелестный», — пела она; каждый звук так и расстилался в вечернем воздухе — жалобно и знойно. Чертопханов приник ухом.
Голос уходил да уходил; то замирал, то опять набегал чуть слышной, но все еще жгучей струйкой…
Теперь ему казалось уже тесно в его заколдованном круге. Его тяготила спокойная тишь усадьбы, ленивый шепот и шорох старого сада, однообразие
юного душевного сна. Тьма заговорила с ним своими новыми обольстительными
голосами, заколыхалась новыми смутными образами, теснясь с тоскливою суетой заманчивого оживления.
Мать слушала ее рассказы, смеялась и смотрела на нее ласкающими глазами. Высокая, сухая, Софья легко и твердо шагала по дороге стройными ногами. В ее походке, словах, в самом звуке
голоса, хотя и глуховатом, но бодром, во всей ее прямой фигуре было много душевного здоровья, веселой смелости. Ее глаза смотрели на все молодо и всюду видели что-то, радовавшее ее
юной радостью.
Наконец-то Синельниковы собрались уходить. Их провожали: Покорни и маленький Панков,
юный ученик консерватории, милый, белокурый, веселый мальчуган, который сочинял презабавную музыку к стихам Козьмы Пруткова и к другим юмористическим вещицам. Александров пошел осторожно за ними, стараясь держаться на таком расстоянии, чтобы не слышать их
голосов.
Но по тону его
голоса нетрудно было догадаться, что хлыстовский способ верчения и кружения казался ему
юнее, живее, человечнее и, может быть, даже вернее для призвания в свое нравственное бытие божественного духа.