Неточные совпадения
Но что это? Иоле слышит чей-то резкий голос, окликающий его в темноте. Неужели третий часовой, которого он не приметил прежде? Или это проснулся кто-то из орудийной прислуги? Не все ли равно, кто! Опасность налицо и нечего о ней рассуждать
дольше! Отвечать опасно. Иоле отлично понимает это… С быстротой, свойственной ему, он бросается к борту…
Секунда, одна
секунда задержки только и, быстро сбросив с ног неприятельские сапоги, юноша турманом летит в темную пучину реки…
— Ты видишь, какие страдания… Какие нечеловеческие страдания я должна переносить… Не упорствуй же, голубчик… Ради Бога, исполни же мою просьбу. A сам поспеши… Каждая минута, каждая
секунда дорога, бесценна… Нельзя терять ни капли времени… Мы на войне, Игорь, и
долг перед царем и родиной мы должны свято выполнить прежде всего… Ведь от этой разведки зависит спасение жизни многих людей! Ты знаешь это!
Инстинктивно Фома бросился грудью на бревна плота и протянул руки вперед, свесив над водой голову. Прошло несколько невероятно
долгих секунд… Холодные, мокрые пальцы схватили его за руки, темные глаза блеснули перед ним…
Неточные совпадения
Если передержать их в горячей воде
дольше 2–3
секунд зараз, они лопнут и потеряют ценность.
Я проснулся. Ставни как раз открывались, комнату заливал свет солнца, а звук залпа объяснялся падением железного засова ставни. И я не мог поверить, что весь мой
долгий сон с поисками, неудачами, приключениями, улегся в те несколько
секунд, которые были нужны горничной, чтобы открыть снаружи ставню…
— Быть или не быть? — спрашивает он у самого себя, еще не говоря этих слов. Но я читаю это в его глазах. Его лицо я видел в три четверти, как любят снимать некоторые лица фотографы. Прошло несколько
секунд безмолвного напряжения. Я, по крайней мере, задержал дыхание — и это показалось мне
долгим.
И Меркулов шепчет вслед за ходом часов: «Тягота, тягота…» Странная духовная связь есть между этими часами и ночным бодрствованием Меркулова: точно оба они — одни в казарме — осуждены какой-то жестокой силой тоскливо отсчитывать
секунды и томиться
долгим одиночеством.
— А вы почем знаете? — огрызнулся еврей и продолжал голосить, обращаясь уже прямо к мельнику: — Пан мельник, ой, пан мельник! Серебряный, золотой, бриллиантовый! Пожалуйста, выйдите сюда на одну, самую коротенькую
секунду и скажите только три слова, три самых маленьких слова. Я бы вам за это подарил половину
долга.