Неточные совпадения
Теперь мы шли по большому сумрачному двору, где то и дело встречались полуразвалившиеся постройки — сараи, погреба и конюшни. Когда-то, очень давно, должно быть, он процветал, этот двор, вместе с замком моей бабушки, но сейчас слишком наглядная печать запустения лежала на всем. Чем-то могильным, нежилым и угрюмым веяло от этих сырых, заплесневелых
стен, от мрачного
главного здания, смотревшего на меня единственным, как у циклопа, глазом, вернее, единственным огоньком, мелькавшим в крайнем окне.
На
главной стене висел старинный портрет Федорова прадеда, Андрея Лаврецкого; темное, желчное лицо едва отделялось от почерневшего и покоробленного фона; небольшие злые глаза угрюмо глядели из-под нависших, словно опухших век; черные волосы без пудры щеткой вздымались над тяжелым, изрытым лбом.
Зимний дворец после пожара был давно уже отстроен, и Николай жил в нем еще в верхнем этаже. Кабинет, в котором он принимал с докладом министров и высших начальников, была очень высокая комната с четырьмя большими окнами. Большой портрет императора Александра I висел на
главной стене. Между окнами стояли два бюро. По стенам стояло несколько стульев, в середине комнаты — огромный письменный стол, перед столом кресло Николая, стулья для принимаемых.
Рассвет дня объяснил причину их:
главная стена и один болверк [Болверк (нем.) — укрепление, земляной вал, окружавший город.] с пушками пали. Фельдмаршал с высоты любовался разрушением крепости.
Неточные совпадения
Константин Левин чувствовал себя нравственно припертым к
стене и потому разгорячился и высказал невольно
главную причину своего равнодушия к общему делу.
По узенькой, извилистой лестнице вошли мы прямо на хоры
главной церкви и были поражены тонкостью и изяществом деревянной резьбы, которая покрывала все
стены на хорах, кафедру, орган — все.
Я не унывал нисколько, отчасти потому, что мне казалось невероятным, чтобы цепи — канаты двух, наконец, трех и даже четырех якорей не выдержали, а
главное — берег близко. Он, а не рифы, был для меня «каменной
стеной», на которую я бесконечно и возлагал все упование. Это совершенно усыпляло всякий страх и даже подозрение опасности, когда она была очевидна. И я смотрел на всю эту «опасную» двухдневную минуту как на дело, до меня нисколько не касающееся.
— С Михаилом-то подружился? Нет, не то чтоб. Да и чего, свинья! Считает, что я… подлец. Шутки тоже не понимают — вот что в них
главное. Никогда не поймут шутки. Да и сухо у них в душе, плоско и сухо, точно как я тогда к острогу подъезжал и на острожные
стены смотрел. Но умный человек, умный. Ну, Алексей, пропала теперь моя голова!
Городок этот мне понравился своим местоположением у подошвы двух высоких холмов, своими дряхлыми
стенами и башнями, вековыми липами, крутым мостом над светлой речкой, впадавшей в Рейн, — а
главное, своим хорошим вином.