И вот, вдруг она, ни слова не говоря, нагнулась, потупилась и вдруг, бросив обе руки вперед, обхватила меня за талью, а лицом наклонилась к
моим коленям.
— Pardon, mon cher, — промолвил он с приятной улыбкой, дружески коснувшись рукой до
моего колена, и снова уставился на камердинера. — Ну, ступай, — прибавил он после небольшого молчания, поднял брови и позвонил.
Она судорожно сжимала
мои колени своими руками. Все чувство ее, сдерживаемое столько времени, вдруг разом вырвалось наружу в неудержимом порыве, и мне стало понятно это странное упорство сердца, целомудренно таящего себя до времени и тем упорнее, тем суровее, чем сильнее потребность излить себя, высказаться, и все это до того неизбежного порыва, когда все существо вдруг до самозабвения отдается этой потребности любви, благодарности, ласкам, слезам…
Я от нее в сторону да крещу ее, а сам пячуся, а она обвила ручками
мои колени, а сама плачет, сама в ноги, кланяется и увещает:
— Будьте, Зинаида Дмитриевна, пожалуйста, со мною совсем без церемонии. Поставьте вашу ногу на
мое колено. Я в один миг надену вам коньки и закреплю их крепко-накрепко.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на
колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать
моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
— Ну-ка, барин,
моей тюрьки, — сказал он, присаживаясь на
колени перед чашкой.
Я стоял против нее. Мы долго молчали; ее большие глаза, исполненные неизъяснимой грусти, казалось, искали в
моих что-нибудь похожее на надежду; ее бледные губы напрасно старались улыбнуться; ее нежные руки, сложенные на
коленах, были так худы и прозрачны, что мне стало жаль ее.
Она улыбается своей грустной, очаровательной улыбкой, берет обеими руками
мою голову, целует меня в лоб и кладет к себе на
колени.
— Полно! и не говори этого, голубчик
мой, душечка
моя! — вскрикиваю я, целуя ее
колени, и слезы ручьями льются из
моих глаз — слезы любви и восторга.