В душе, чистой от предрассудков, наука может опереться на свидетельство духа о своем достоинстве, о своей возможности развить в себе истину; от этого зависит смелость знать, святая дерзость сорвать завесу с Изиды и вперить
горящий взор на обнаженную истину, хотя бы то стоило жизни, лучших упований.
Калистрат Стратилактович внимательно перечел ее, аккуратно сложил пополам и вместе с двумя рукописями запер в свой массивный несгораемый шкаф, ключ от которого неизменно носил в кармане. Оттуда же, из одной полновесной пачки (Ардальон очень хорошо заметил эту полновесность быстрым и
горящим взором) отсчитал он две новенькие радужные бумажки да одну серую и с полупоклоном подал их Полоярову.
Мечты перестали казаться мечтами и перешли в действительность… Кащей идет худой и белый в сорочке до пят с
горящими взорами… Только по мере своего приближения он все меньше и меньше делается… Вот ростом немногим больше Дуни стался, а все же приближается, все надвигается прямо на нее.
Неточные совпадения
Мари видела, что он любит ее в эти минуты до безумия, до сумасшествия; она сама пылала к нему не меньшею страстью и готова была броситься к нему на шею и задушить его в своих объятиях; но по свойству ли русской женщины или по личной врожденной стыдливости своей, ничего этого не сделала и устремила только
горящий нежностью
взор на Вихрова и проговорила:
Саша поднял глаза; и твердо приняли эти жуткие, обведенные самой смертью глаза суровый и жестокий взгляд круглых, почти безумно
горящих глаз Колесникова. И уже говоря прямо в чистую глубину юношеского
взора, забыв о побледневшей Елене Петровне, он исступленно продолжал:
Тогда пустой почти был темен зал, // Но беглый свет
горящего камина // На потолке расписанном дрожал // И на стене, где виделась картина; // Ручной орган на улице играл; // То, кажется, Моцарта каватина // Всегда в ту пору пела свой мотив, // И слушал я,
взор в живопись вперив.
Ты чист — и восхищаешь
взоры, // Ты быстр — и утешаешь слух; // Как серна скачуща на горы, // Так мой к тебе стремится дух, // Желаньем петь тебя
горящий.
С пылающими щеками и
горящими глазами стала я доказывать деду, что не виновата, родившись такой, не виновата, что судьбе угодно было сделать меня, лезгинскую девочку, уруской. Дедушка положил бронзовую от загара руку мне на плечо и произнес с неизъяснимо трогательным выражением, устремив сверкающий
взор в небо: