Прежде всего он ее, разумеется, добре вылевкасил крепким казанским алебастром, так что стал этот левкас гладок и крепок, как слоновья кость, а потом разбил на ней четыре ровные места и в каждом месте обозначил особливую малую икону, да еще их стеснил тем, что промежду них на олифе
золотом каймы положил, и стал писать: в первом месте написал рождество Иоанна Предтечи, восемь фигур и новорожденное дитя, и палаты; во втором — рождество пресвятыя Владычицы Богородицы, шесть фигур и новорожденное дитя, и палаты, в третьем — Спасово пречистое рождество, и хлев, и ясли, и предстоящие Владычица и Иосиф, и припадшие боготечные волхвы, и Соломия-баба, и скот всяким подобием: волы, овцы, козы и осли, и сухолапль-птица, жидам запрещенная, коя пишется в означение, что идет сие не от жидовства, а от божества, все создавшего.
Неточные совпадения
Вскоре принесли тяжелую железную кольчугу с медною
каймой вокруг рукавов и подола и с
золотыми двуглавыми орлами на груди и спине.
Между ними величаво простерлась широкогрудая река; бесшумно, торжественно и неторопливо текут ее воды; горный берег отражается в них черной тенью, а с левой стороны ее украшают
золотом и зеленым бархатом песчаные
каймы отмелей, широкие луга.
Снилась мне
золотая Украина, ее реки, глубокие и чистые; седые глинистые берега, покрытые бледно-голубою
каймою цветущего льна; лица, лица, ненавистно-милые лица, стоившие стольких слез, стольких терзающих скорбей и гнетущего горя, и вдруг все это тряслось, редело, заменялось темным бором, в котором лохматою ведьмою носилась метель и с диким визгом обсыпала тонкими, иглистыми снежинками лукавую фигуру лешего, а сам леший сидел где-то под сосною и, не обращая ни на что внимания, подковыривал пенькою старый лыковый лапоть.
К окну поспешно он садится, // Надев персидский архалук; // В устах его едва дымится // Узорный бисерный чубук. // На кудри мягкие надета // Ермолка вишневого цвета // С
каймой и кистью
золотой, // Дар молдаванки молодой. // Сидит и смотрит он прилежно… // Вот, промелькнувши как во мгле, // Обрисовался на стекле // Головки милой профиль нежный; // Вот будто стукнуло окно… // Вот отворяется оно.
Через несколько минут двери снова отворились и явился человек с обнаженным мечом; на шее его висела широкая голубая лента с
золотым треугольником, такой же треугольник, но только гораздо менее, на алой ленте, с серебряными
каймами, украшал левую сторону его груди.