Неточные совпадения
Поля, все поля тянулись вплоть до самого небосклона, то слегка вздымаясь, то
опускаясь снова; кое-где виднелись небольшие леса и, усеянные редким и низким кустарником, вились овраги, напоминая
глазу их собственное изображение на старинных планах екатерининского времени.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок лицом и неподвижными злыми
глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям,
опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
Одинцова скорыми шагами дошла до своего кабинета. Базаров проворно следовал за нею, не поднимая
глаз и только ловя слухом тонкий свист и шелест скользившего перед ним шелкового платья. Одинцова
опустилась на то же самое кресло, на котором сидела накануне, и Базаров занял вчерашнее свое место.
— Евгений, — продолжал Василий Иванович и
опустился на колени перед Базаровым, хотя тот не раскрывал
глаз и не мог его видеть. — Евгений, тебе теперь лучше; ты, бог даст, выздоровеешь; но воспользуйся этим временем, утешь нас с матерью, исполни долг христианина! Каково-то мне это тебе говорить, это ужасно; но еще ужаснее… ведь навек, Евгений… ты подумай, каково-то…
Магнус молчал. Рука его лежала неподвижно в моей руке, темные
глаза опустились, и что-то темное, как они, прошло по бледному лицу и скрылось. Наконец он сказал серьезно и просто:
Неточные совпадения
Он видел только ее ясные, правдивые
глаза, испуганные той же радостью любви, которая наполняла и его сердце.
Глаза эти светились ближе и ближе, ослепляя его своим светом любви. Она остановилась подле самого его, касаясь его. Руки ее поднялись и
опустились ему на плечи.
Блестящие нежностью и весельем
глаза Сережи потухли и
опустились под взглядом отца. Это был тот самый, давно знакомый тон, с которым отец всегда относился к нему и к которому Сережа научился уже подделываться. Отец всегда говорил с ним — так чувствовал Сережа — как будто он обращался к какому-то воображаемому им мальчику, одному из таких, какие бывают в книжках, но совсем не похожему на Сережу. И Сережа всегда с отцом старался притвориться этим самым книжным мальчиком.
Она подняла на меня томный, глубокий взор и покачала головой; ее губы хотели проговорить что-то — и не могли;
глаза наполнились слезами; она
опустилась в кресла и закрыла лицо руками.
Я взял со стола, как теперь помню, червонного туза и бросил кверху: дыхание у всех остановилось; все
глаза, выражая страх и какое-то неопределенное любопытство, бегали от пистолета к роковому тузу, который, трепеща на воздухе,
опускался медленно; в ту минуту, как он коснулся стола, Вулич спустил курок… осечка!
Улинька
опустилась в кресла и закрыла рукой прекрасные
глаза; как бы досадуя на то, что не с кем было поделиться негодованием, сказала она: