Неточные совпадения
Схватка произошла в
тот же день за вечерним чаем. Павел Петрович сошел в гостиную уже готовый к бою, раздраженный и решительный. Он ждал только предлога, чтобы накинуться на врага; но предлог долго не представлялся. Базаров вообще говорил мало в присутствии «старичков Кирсановых» (так он называл обоих братьев), а в
тот вечер он чувствовал себя не в духе и молча выпивал чашку за чашкой. Павел Петрович
весь горел нетерпением; его желания сбылись наконец.
— Так вот как! — промолвил он странно спокойным голосом. — Нигилизм
всему горю помочь должен, и вы, вы наши избавители и герои. Но за что
же вы других-то, хоть бы
тех же обличителей, честите? Не так
же ли вы болтаете, как и
все?
Она говорила и двигалась очень развязно и в
то же время неловко: она, очевидно, сама себя считала за добродушное и простое существо, и между
тем что бы она ни делала, вам постоянно казалось, что она именно это-то и не хотела сделать;
все у ней выходило, как дети говорят, — нарочно,
то есть не просто, не естественно.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда.
Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и
те же у
всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо
всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
Базаров говорил
все это с таким видом, как будто в
то же время думал про себя: «Верь мне или не верь, это мне
все едино!» Он медленно проводил своими длинными пальцами по бакенбардам, а глаза его бегали по углам.
— Да, понимаю; у
всех будет одна и
та же селезенка.
Со
всем тем в обоих молодых людях, с первых
же дней их пребывания в Никольском, произошла перемена.
Вечером
того же дня Одинцова сидела у себя в комнате с Базаровым, а Аркадий расхаживал по зале и слушал игру Кати. Княжна ушла к себе наверх; она вообще терпеть не могла гостей, и в особенности этих «новых оголтелых», как она их называла. В парадных комнатах она только дулась; зато у себя, перед своею горничной, она разражалась иногда такою бранью, что чепец прыгал у ней на голове вместе с накладкой. Одинцова
все это знала.
— Меня эти сплетни даже не смешат, Евгений Васильевич, и я слишком горда, чтобы позволить им меня беспокоить. Я несчастлива оттого… что нет во мне желания, охоты жить. Вы недоверчиво на меня смотрите, вы думаете: это говорит «аристократка», которая
вся в кружевах и сидит на бархатном кресле. Я и не скрываюсь: я люблю
то, что вы называете комфортом, и в
то же время я мало желаю жить. Примирите это противоречие как знаете. Впрочем, это
все в ваших глазах романтизм.
— Нет! — говорил он на следующий день Аркадию, — уеду отсюда завтра. Скучно; работать хочется, а здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам в деревню; я
же там
все свои препараты оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно. А
то здесь отец мне твердит: «Мой кабинет к твоим услугам — никто тебе мешать не будет»; а сам от меня ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
Одни требовали расчета или прибавки, другие уходили, забравши задаток; лошади заболевали; сбруя горела как на огне; работы исполнялись небрежно; выписанная из Москвы молотильная машина оказалась негодною по своей тяжести; другую с первого разу испортили; половина скотного двора сгорела, оттого что слепая старуха из дворовых в ветреную погоду пошла с головешкой окуривать свою корову… правда, по уверению
той же старухи,
вся беда произошла оттого, что барину вздумалось заводить какие-то небывалые сыры и молочные скопы.
Но тут голос изменил ей, и в
то же время она почувствовала, что Павел Петрович ухватил и стиснул ее руку… Она посмотрела на него, и так и окаменела. Он стал еще бледнее прежнего; глаза его блистали, и, что
всего было удивительнее, тяжелая, одинокая слеза катилась по его щеке.
— Я теперь уже не
тот заносчивый мальчик, каким я сюда приехал, — продолжал Аркадий, — недаром
же мне и минул двадцать третий год; я по-прежнему желаю быть полезным, желаю посвятить
все мои силы истине; но я уже не там ищу свои идеалы, где искал их прежде; они представляются мне… гораздо ближе. До сих пор я не понимал себя, я задавал себе задачи, которые мне не по силам… Глаза мои недавно раскрылись благодаря одному чувству… Я выражаюсь не совсем ясно, но я надеюсь, что вы меня поймете…
Николай Петрович попал в мировые посредники и трудится изо
всех сил; он беспрестанно разъезжает по своему участку; произносит длинные речи (он придерживается
того мнения, что мужичков надо «вразумлять»,
то есть частым повторением одних и
тех же слов доводить их до истомы) и все-таки, говоря правду, не удовлетворяет вполне ни дворян образованных, говорящих
то с шиком,
то с меланхолией о манципации (произнося ан в нос), ни необразованных дворян, бесцеремонно бранящих «евту мунципацию».
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Те же и Осип.
Все бегут к нему навстречу, кивая пальцами.
Анна Андреевна. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из чего
же ты споришь? (Кричит в окно.)Скорей, скорей! вы тихо идете. Ну что, где они? А? Да говорите
же оттуда —
все равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.)Такой глупый: до
тех пор, пока не войдет в комнату, ничего не расскажет!
Хлестаков. Ну, нет, вы напрасно, однако
же…
Все зависит от
той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь тогда, как нужно гнуть от трех углов… ну, тогда конечно… Нет, не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.