— Та осина, — заговорил Базаров, — напоминает мне мое детство; она растет на краю ямы,
оставшейся от кирпичного сарая, и я в то время был уверен, что эта яма и осина обладали особенным талисманом: я никогда не скучал возле них. Я не понимал тогда, что я не скучал оттого, что был ребенком. Ну, теперь я взрослый, талисман не действует.
И Аркадий и Катя молчали; он держал в руках полураскрытую книгу, а она выбирала из корзинки
оставшиеся в ней крошки белого хлеба и бросала их небольшой семейке воробьев, которые, с свойственной им трусливою дерзостью, прыгали и чирикали у самых ее ног.