Неточные совпадения
Виктор рассказал нам со всеми подробностями, как он в одном приятном доме встретил этого офицера-гвардейца, очень милого малого и хорошей фамилии, только без
царя в голове; как они познакомились, как он, офицер то есть, вздумал для шутки предложить ему, Виктору, играть в дурачки
старыми картами, почти что на орехи и с тем условием, чтоб офицеру играть на счастие Вильгельмины, а Виктору на свое собственное счастие; как потом пошло дело на пари.
Там, точно живые, толпились
старые цари, монахи, воины, подьячие. Москва казалась необъятным ветхим царством. Драки, казни, татары, Донские, Иоанны — все приступало к нему, все звало к себе в гости, смотреть на их жизнь.
— Выгодное дело!.. Выгодное дело!.. — говорил, покачивая головой, старик. — Да за это выгодное дело в прежни годы, при
старых царях, горячим оловом горла заливали… Ноне хоша того не делают, а все ж не бархатом спину на площади гладят…
— У
старого царя был единственный сын и наследник царства — мальчик, такой же маленький, как ты. Это был хороший мальчик. Он никогда не капризничал, рано ложился спать, ничего не трогал на столе и… и вообще был умница. Один только был у него недостаток — он курил…
И когда московские пошлины на рыбу
старыми царями были положены, сбирали их у Старого Макарья, для того что все промышленники вокруг того места проживали [Старый Макарий — город Макарьев на Волге, где до 1817 года бывала нынешняя Нижегородская ярмарка.].
Неточные совпадения
Остался на
старом месте только бюст Александра Третьего, но он запылился, солидный нос
царя посерел, уши, тоже серые, стали толще.
Привалов пошел в уборную, где
царила мертвая тишина. Катерина Ивановна лежала на кровати, устроенной на скорую руку из
старых декораций; лицо покрылось матовой бледностью, грудь поднималась судорожно, с предсмертными хрипами. Шутовской наряд был обрызган каплями крови. Какая-то добрая рука прикрыла ноги ее синей собольей шубкой. Около изголовья молча стоял Иван Яковлич, бледный как мертвец; у него по лицу катились крупные слезы.
В середине же
царит старая инертность мысли, нет инициативы в творчестве идей, клочья
старого мира мысли влачат жалкое существование.
Во внутренних комнатах
царила мертвая тишина; только по временам раздавался печальный крик какаду, несчастный опыт его, картавя, повторить человеческое слово, костяной звук его клюва об жердочку, покрытую жестью, да противное хныканье небольшой обезьяны,
старой, осунувшейся, чахоточной, жившей в зале на небольшом выступе изразцовой печи.
— Нет, это не по-моему: я держу свое слово; что раз сделал, тому и навеки быть. А вот у хрыча Черевика нет совести, видно, и на полшеляга: сказал, да и назад… Ну, его и винить нечего, он пень, да и полно. Все это штуки
старой ведьмы, которую мы сегодня с хлопцами на мосту ругнули на все бока! Эх, если бы я был
царем или паном великим, я бы первый перевешал всех тех дурней, которые позволяют себя седлать бабам…