—
Убивать ее не надо, точно; смерть и так свое возьмет. Вот хоть бы Мартын-плотник: жил Мартын-плотник, и не долго жил и помер; жена его теперь убивается о муже, о детках малых… Против смерти ни человеку, ни твари не слукавить. Смерть и не бежит, да и от нее не убежишь; да помогать ей не должно… А я соловушек не убиваю, — сохрани Господи! Я их не на муку ловлю, не на погибель их живота, а для удовольствия человеческого, на утешение и веселье.
— Васе высокоблагоуродие, заступитесь, спасите! — лепетал между тем несчастный жид, всею грудью прижимаясь к ноге Чертопханова, — а то они убьют,
убьют меня, васе высокоблагоуродие!
Неточные совпадения
Мы стояли на тяге около часу,
убили две пары вальдшнепов и, желая до восхода солнца опять попытать нашего счастия (на тягу можно также ходить поутру), решились переночевать в ближайшей мельнице.
— Пташек небесных стреляете небось?.. зверей лесных?.. И не грех вам Божьих пташек
убивать, кровь проливать неповинную?
— Ну, для чего ты пташку
убил? — начал он, глядя мне прямо в лицо.
— Та птица Богом определенная для человека, а коростель — птица вольная, лесная. И не он один: много ее, всякой лесной твари, и полевой и речной твари, и болотной и луговой, и верховой и низовой — и грех ее
убивать, и пускай она живет на земле до своего предела… А человеку пища положена другая; пища ему другая и другое питье: хлеб — Божья благодать, да воды небесные, да тварь ручная от древних отцов.
— Так и рыбу, по-твоему, грешно
убивать? — спросил я.
— А ну как я тебя
убью? — крикнул он вдруг и выхватил пистолет из кармана.
— Что ж?
убейте, Пантелей Еремеич: в вашей воле; а вернуться я не вернусь.
— Ну, так
убей тыменя! Без тебя я жить не желаю. Опостылел я тебе — и все мне стало постыло.
— Это вы зачем жида
убили? — громогласно воскликнул Чертопханов, грозно потрясая нагайкой.
— Жида зачем
убили? спрашиваю я вас, азиаты оглашенные! — повторил Чертопханов.
Он решился
убить Малек-Аделя; целый день он только об этом думал… Теперь он решился!
А то вот еще мне сказывал один начетчик: была некая страна, и ту страну агаряне завоевали, и всех жителев они мучили и
убивали; и что ни делали жители, освободить себя никак не могли.
Подивился бы я тут, как это Филофей в подобную минуту может еще о своих лошадях заботиться, да, признаюсь, мне самому было не до него… «Неужто же
убьют? — твердил я мысленно. — За что? Ведь я им все отдам, что у меня есть».
Но дня два спустя он с удовольствием известил меня, что в ту самую ночь, когда мы с Филофеем ездили в Тулу, — и на той же самой дороге — какого-то купца ограбили и
убили.
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой книгою // Стоял он перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди!
убил ты Демушку! // Будь проклят ты… уйди!..»
Затем князь еще раз попробовал послать «вора попроще» и в этих соображениях выбрал калязинца, который «свинью за бобра купил», но этот оказался еще пущим вором, нежели новотор и орловец. Взбунтовал семендяевцев и заозерцев и, «
убив их, сжег».
Так точно думал мой Евгений. // Он в первой юности своей // Был жертвой бурных заблуждений // И необузданных страстей. // Привычкой жизни избалован, // Одним на время очарован, // Разочарованный другим, // Желаньем медленно томим, // Томим и ветреным успехом, // Внимая в шуме и в тиши // Роптанье вечное души, // Зевоту подавляя смехом: // Вот как
убил он восемь лет, // Утратя жизни лучший цвет.
Неточные совпадения
Как можно, чтобы такое драгоценное время
убивать на них?
Артемий Филиппович (расставляя руки).Уж как случилось, хоть
убей, не могу объяснить. Точно туман какой-то ошеломил, черт попутал.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь:
убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Надумал свекор-батюшка // Вожжами поучить, // Так я ему ответила: // «
Убей!» Я в ноги кланялась: // «
Убей! один конец!» // Повесил вожжи батюшка.
А женщину одну // Никак за то же самое //
Убили насмерть кольями.