Неточные совпадения
В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с
одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным
человеком.
Всех его расспросов я передать вам не могу, да и незачем; но из наших разговоров я вынес
одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, — убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский
человек, русский именно в своих преобразованиях.
Он был крайне безобразен, и ни
один праздный дворовый
человек не упускал случая ядовито насмеяться над его наружностью; но все эти насмешки и даже удары Валетка переносил с удивительным хладнокровием.
Кроме Митрофана с его семьей да старого глухого ктитора Герасима, проживавшего Христа ради в каморочке у кривой солдатки, ни
одного дворового
человека не осталось в Шумихине, потому что Степушку, с которым я намерен познакомить читателя, нельзя было считать ни за
человека вообще, ни за дворового в особенности.
Музыкантов
одних сорок
человек налицо состояло.
В
людях, которых сильно и постоянно занимает
одна мысль или
одна страсть, заметно что-то общее, какое-то внешнее сходство в обращенье, как бы ни были, впрочем, различны их качества, способности, положение в свете и воспитание.
Это был
один из последних
людей старого века.
Жил он
один с своей женой в уютном, опрятном домике, прислугу держал небольшую, одевал
людей своих по-русски и называл работниками.
— Та птица Богом определенная для
человека, а коростель — птица вольная, лесная. И не он
один: много ее, всякой лесной твари, и полевой и речной твари, и болотной и луговой, и верховой и низовой — и грех ее убивать, и пускай она живет на земле до своего предела… А
человеку пища положена другая; пища ему другая и другое питье: хлеб — Божья благодать, да воды небесные, да тварь ручная от древних отцов.
Верстах в пятнадцати от моего имения живет
один мне знакомый
человек, молодой помещик, гвардейский офицер в отставке, Аркадий Павлыч Пеночкин.
— Немного? Он у
одних хлыновских восемьдесят десятин нанимает, да у наших сто двадцать; вот те и целых полтораста десятин. Да он не
одной землей промышляет: и лошадьми промышляет, и скотом, и дегтем, и маслом, и пенькой, и чем-чем… Умен, больно умен, и богат же, бестия! Да вот чем плох — дерется. Зверь — не
человек; сказано: собака, пес, как есть пес.
— Какой охотник? — спросили
человека два в
один голос.
— Ну, хорошо, хорошо, ступай… Прекрасный
человек, — продолжал Мардарий Аполлоныч, глядя ему вслед, — очень я им доволен;
одно — молод еще. Всё проповеди держит, да вот вина не пьет. Но вы-то как, мой батюшка?.. Что вы, как вы? Пойдемте-ка на балкон — вишь, вечер какой славный.
Чьи это куры, чьи это куры?» Наконец
одному дворовому
человеку удалось поймать хохлатую курицу, придавив ее грудью к земле, и в то же самое время через плетень сада, с улицы, перескочила девочка лет одиннадцати, вся растрепанная и с хворостиной в руке.
Одна из главных выгод охоты, любезные мои читатели, состоит в том, что она заставляет вас беспрестанно переезжать с места на место, что для
человека незанятого весьма приятно.
Живет она безвыездно в своем маленьком поместье, с соседями мало знается, принимает и любит
одних молодых
людей.
У
одного из ее приятелей, хорошего и смирного молодого
человека, была сестра, старая девица лет тридцати восьми с половиной, существо добрейшее, но исковерканное, натянутое и восторженное.
Ибо у нас уже так на Руси заведено:
одному искусству
человек предаваться не может, — подавай ему все.
Николай Иваныч
человек со влиянием: он известного конокрада заставил возвратить лошадь, которую тот свел со двора у
одного из его знакомых, образумил мужиков соседней деревни, не хотевших принять нового управляющего, и т. д.
Он находился в том милом состоянии окончательно подгулявшего
человека, когда всякий прохожий, взглянув ему в лицо, непременно скажет: «Хорош, брат, хорош!» Моргач, весь красный, как рак, и широко раздув ноздри, язвительно посмеивался из угла;
один Николай Иваныч, как и следует истинному целовальнику, сохранял свое неизменное хладнокровие.
Прочие дворяне сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле окон;
один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой
человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
(Детски веселая улыбка промчалась по лицам всех гостей; у
одного помещика даже благодарность заиграла во взоре.) «Ибо молодые
люди глупы».
Кое-как дождался я вечера и, поручив своему кучеру заложить мою коляску на другой день в пять часов утра, отправился на покой. Но мне предстояло еще в течение того же самого дня познакомиться с
одним замечательным
человеком.
— Почему я с вами, с вовсе мне незнакомым
человеком, так неожиданно разговорился — Господь, Господь
один ведает!
Я его не помню; сказывают, недалекий был
человек, с большим носом и веснушками, рыжий и в
одну ноздрю табак нюхал; в спальне у матушки висел его портрет, в красном мундире с черным воротником по уши, чрезвычайно безобразный.
О кружок! ты не кружок: ты — заколдованный круг, в котором погиб не
один порядочный
человек!
Но и тут я встречал оригинальных, самобытных
людей: иной, как себя ни ломал, как ни гнул себя в дугу, а все природа брала свое;
один я, несчастный, лепил самого себя, словно мягкий воск, и жалкая моя природа ни малейшего не оказывала сопротивления!
Сверх того дошло до моего сведения, что
один проезжий москвич, добрейший, впрочем, юноша, мимоходом отозвался обо мне на вечере у губернатора, как о
человеке выдохшемся и пустом.
Он успел умереть у себя в доме, на своей постели, окруженный своими
людьми и под надзором своего лекаря; но бедному Пантелею досталось
одно Бессоново.
Наследник, к которому Ростислав Адамыч случайно обратился с этим вопросом, к сожалению, не знал по-французски и потому ограничился
одним одобрительным и легким кряхтением. Зато другой наследник, молодой
человек с желтоватыми пятнами на лбу, поспешно подхватил: «Вуй, вуй, разумеется».
—
Одного живота, по навету злых
людей, лишились, — продолжал дьякон, — и, нимало не унывая, а, напротив, более надеясь на божественный промысел, приобрели себе другого, нисколько не худшего, а, почитай, даже что и лучшего… потому…
На столе возле кровати стоял пустой штоф; а в головах, пришпиленные булавками к стене, виднелись два акварельных рисунка: на
одном, сколько можно было понять, был представлен толстый
человек с гитарой в руках — вероятно, Недопюскин; другой изображал скачущего всадника…
— Знаю, барин, что для моей пользы. Да, барин, милый, кто другому помочь может? Кто ему в душу войдет? Сам себе
человек помогай! Вы вот не поверите — а лежу я иногда так-то
одна… и словно никого в целом свете, кроме меня, нету. Только
одна я — живая! И чудится мне, будто что меня осенит… Возьмет меня размышление — даже удивительно!
— Можно, — ответил Ермолай с обычной своей невозмутимостью. — Вы про здешнюю деревню сказали верно; а только в этом самом месте проживал
один крестьянин. Умнеющий! богатый! Девять лошадей имел. Сам-то он помер, и старший сын теперь всем орудует.
Человек — из глупых глупый, ну, однако, отцовское добро протрясти не успел. Мы у него лошадьми раздобудемся. Прикажите, я его приведу. Братья у него, слышно, ребята шустрые… а все-таки он им голова.
Пока Ермолай ходил за «простым»
человеком, мне пришло в голову: не лучше ли мне самому съездить в Тулу? Во-первых, я, наученный опытом, плохо надеялся на Ермолая; я послал его однажды в город за покупками, он обещался исполнить все мои поручения в течение
одного дня — и пропадал целую неделю, пропил все деньги и вернулся пеший, — а поехал на беговых дрожках. Во-вторых, у меня был в Туле барышник знакомый; я мог купить у него лошадь на место охромевшего коренника.
Неточные совпадения
Столько лежит всяких дел, относительно
одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший
человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все идет благополучно.
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из
одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный
человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть
одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть
одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков, молодой
человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, —
один из тех
людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.