Неточные совпадения
Мать
моя добрая, она простит, она поймет, а я умираю — мне не к чему лгать; дай мне
руку…» Я вскочил и вон выбежал.
Ваш дедушка у нас его отнял; выехал верхом, показал
рукой, говорит: «
Мое владенье», — и завладел.
Кричит: «Нет! меня вам не провести! нет, не на того наткнулись! планы сюда! землемера мне подайте, христопродавца подайте сюда!» — «Да какое, наконец, ваше требование?» — «Вот дурака нашли! эка! вы думаете: я вам так-таки сейчас
мое требование и объявлю?.. нет, вы планы сюда подайте, вот что!» А сам
рукой стучит по планам.
Гаврила-то плотник так и обмер, братцы
мои, а она, знай, хохочет, да его все к себе этак
рукой зовет.
А уж как ему было трудно крест-то класть, братцы
мои; говорит,
рука просто как каменная, не ворочается…
Кучер
мой бережно вложил тавлинку в карман, надвинул шляпу себе на брови, без помощи
рук, одним движением головы, и задумчиво полез на облучок.
Сам же, в случае так называемой печальной необходимости, резких и порывистых движений избегает и голоса возвышать не любит, но более тычет
рукою прямо, спокойно приговаривая: «Ведь я тебя просил, любезный
мой», или: «Что с тобою, друг
мой, опомнись», — причем только слегка стискивает зубы и кривит рот.
— Pardon, mon cher, — промолвил он с приятной улыбкой, дружески коснувшись
рукой до
моего колена, и снова уставился на камердинера. — Ну, ступай, — прибавил он после небольшого молчания, поднял брови и позвонил.
(Аркадий Павлыч шагнул вперед, да, вероятно, вспомнил о
моем присутствии, отвернулся и положил
руки в карманы.) Je vous demande bien pardon, mon cher [Прошу извинить меня, дорогой
мой (фр.)], — сказал он с принужденной улыбкой, значительно понизив голос.
Толстяк с досадой махнул
рукой и указал на
мою комнату.
Я бы не побоялся его угрозы и уже протянул было
руку; но, к крайнему
моему изумлению, он одним поворотом сдернул с локтей мужика кушак, схватил его за шиворот, нахлобучил ему шапку на глаза, растворил дверь и вытолкнул его вон.
Особенно любит она глядеть на игры и шалости молодежи; сложит
руки под грудью, закинет голову, прищурит глаза и сидит, улыбаясь, да вдруг вздохнет и скажет: «Ах вы, детки
мои, детки!..» Так, бывало, и хочется подойти к ней, взять ее за
руку и сказать: «Послушайте, Татьяна Борисовна, вы себе цены не знаете, ведь вы, при всей вашей простоте и неучености, — необыкновенное существо!» Одно имя ее звучит чем-то знакомым, приветным, охотно произносится, возбуждает дружелюбную улыбку.
Мгновенно воцарилась глубокая тишина: гроши слабо звякали, ударяясь друг о друга. Я внимательно поглядел кругом: все лица выражали напряженное ожидание; сам Дикий-Барин прищурился;
мой сосед, мужичок в изорванной свитке, и тот даже с любопытством вытянул шею. Моргач запустил
руку в картуз и достал рядчиков грош: все вздохнули. Яков покраснел, а рядчик провел
рукой по волосам.
Обалдуй бросился ему на шею и начал душить его своими длинными, костлявыми
руками; на жирном лице Николая Иваныча выступила краска, и он словно помолодел; Яков, как сумасшедший, закричал: «Молодец, молодец!» — даже
мой сосед, мужик в изорванной свите, не вытерпел и, ударив кулаком по столу, воскликнул: «А-га! хорошо, черт побери, хорошо!» — и с решительностью плюнул в сторону.
Смотритель, человек уже старый, угрюмый, с волосами, нависшими над самым носом, с маленькими заспанными глазами, на все
мои жалобы и просьбы отвечал отрывистым ворчаньем, в сердцах хлопал дверью, как будто сам проклинал свою должность, и, выходя на крыльцо, бранил ямщиков, которые медленно брели по грязи с пудовыми дугами на
руках или сидели на лавке, позевывая и почесываясь, и не обращали особенного внимания на гневные восклицания своего начальника.
— Я ничего не хочу, — продолжала она, всхлипывая и закрыв лицо обеими
руками, — но каково же мне теперь в семье, каково же мне? и что же со мной будет, что станется со мной, горемычной? За немилого выдадут сиротиночку… Бедная
моя головушка!
— А позвольте представить вам
моего лучшего приятеля, — заговорил вдруг Лупихин резким голосом, схватив сладкого помещика за
руку.
— А вот
мой личный враг идет, — промолвил он, вдруг вернувшись ко мне, — видите этого толстого человека с бурым лицом и щетиной на голове, вон что шапку сгреб в
руку да по стенке пробирается и на все стороны озирается, как волк?
Вот как стукнуло мне шестнадцать лет, матушка
моя, нимало не медля, взяла да прогнала
моего французского гувернера, немца Филиповича из нежинских греков; свезла меня в Москву, записала в университет, да и отдала всемогущему свою душу, оставив меня на
руки родному дяде
моему, стряпчему Колтуну-Бабуре, птице, не одному Щигровскому уезду известной.
— Ну, посуди, Лейба, друг
мой, — ты умный человек: кому, как не старому хозяину, дался бы Малек-Адель в
руки! Ведь он и оседлал его, и взнуздал, и попону с него снял — вон она на сене лежит!.. Просто как дома распоряжался! Ведь всякого другого, не хозяина, Малек-Адель под ноги бы смял! Гвалт поднял бы такой, всю деревню бы переполошил! Согласен ты со мною?
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в
моих руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в руках многих мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже
мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми
моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и
руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Хлестаков. Нет, я влюблен в вас. Жизнь
моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь
мою, то я недостоин земного существования. С пламенем в груди прошу
руки вашей.
Я словно деревянная // Вдруг стала: загляделась я, // Как лекарь
руки мыл, // Как водку пил.
Черства душа крестьянина, // Подумает ли он, // Что дуб, сейчас им сваленный, //
Мой дед
рукою собственной // Когда-то насадил?