Неточные совпадения
Там недавно срубленные осины печально тянулись по земле, придавив собою и траву и мелкий кустарник;
на иных
листья еще зеленые, но уже мертвые, вяло свешивались с неподвижных
веток;
на других они уже засохли и покоробились.
Волшебными подводными островами тихо наплывают и тихо проходят белые круглые облака — и вот вдруг все это море, этот лучезарный воздух, эти
ветки и
листья, облитые солнцем, — все заструится, задрожит беглым блеском, и поднимется свежее, трепещущее лепетанье, похожее
на бесконечный мелкий плеск внезапно набежавшей зыби.
И идут они, люди сказывают, до самых теплых морей, где живет птица Гамаюн сладкогласная, и с дерев
лист ни зимой не сыплется, ни осенью, и яблоки растут золотые
на серебряных
ветках, и живет всяк человек в довольстве и справедливости…
Неточные совпадения
Ручной чижик, серенький с желтым, летал по комнате, точно душа дома; садился
на цветы, щипал
листья, качаясь
на тоненькой
ветке, трепеща крыльями; испуганный осою, которая, сердито жужжа, билась о стекло, влетал в клетку и пил воду, высоко задирая смешной носишко.
На желтой крышке больничного гроба лежали два
листа пальмы латании и еще какие-то
ветки комнатных цветов; Алина — монументальная, в шубе, в тяжелой шали
на плечах — шла, упираясь подбородком в грудь; ветер трепал ее каштановые волосы; она часто, резким жестом руки касалась гроба, точно толкая его вперед, и, спотыкаясь о камни мостовой, толкала Макарова; он шагал, глядя вверх и вдаль, его ботинки стучали по камням особенно отчетливо.
Немного спустя после этого разговора над обрывом, в глубокой темноте, послышался шум шагов между кустами. Трещали сучья, хлестали сильно задеваемые
ветки, осыпались
листы и слышались торопливые, широкие скачки — взбиравшегося
на крутизну, будто раненого или испуганного зверя.
Улица была в тени, но за огородами, между двумя черными крышами, поднималась луна, и
на ней резко обрисовывались черные
ветки дерева, уже обнаженного от
листьев.
Я никогда не мог равнодушно видеть не только вырубленной рощи, но даже падения одного большого подрубленного дерева; в этом падении есть что-то невыразимо грустное: сначала звонкие удары топора производят только легкое сотрясение в древесном стволе; оно становится сильнее с каждым ударом и переходит в общее содрогание каждой
ветки и каждого
листа; по мере того как топор прохватывает до сердцевины, звуки становятся глуше, больнее… еще удар, последний: дерево осядет, надломится, затрещит, зашумит вершиною,
на несколько мгновений как будто задумается, куда упасть, и, наконец, начнет склоняться
на одну сторону, сначала медленно, тихо, и потом, с возрастающей быстротою и шумом, подобным шуму сильного ветра, рухнет
на землю!..