Неточные совпадения
— А в разных должностях состоял: сперва в
казачках находился, фалетором был, садовником, а то и доезжачим.
Дверь растворилась, и вбежал
казачок.
— Кто у барыни? — спросил он
казачка.
Подле лошади стоял малый лет семнадцати, с пухлым и желтым лицом, одетый
казачком и босоногий; он с важностью посматривал на собак, порученных его надзору, и изредка постегивал арапником самых алчных.
Несколько дней спустя единственный уцелевший у Чертопханова
казачок доложил ему, что к нему прибыл какой-то верховой и желает поговорить с ним.
Казачок Перфишка кубарем, в одной рубашке, вылетел из чулана, в котором спал…
Словно пьяные столкнулись оба — и барин, и единственный его слуга — посреди двора; словно угорелые, завертелись они друг перед другом. Ни барин не мог растолковать, в чем было дело, ни слуга не мог понять, чего требовалось от него. «Беда! беда!» — лепетал Чертопханов. «Беда! беда!» — повторял за ним
казачок. «Фонарь! Подай, зажги фонарь! Огня! Огня!» — вырвалось наконец из замиравшей груди Чертопханова. Перфишка бросился в дом.
— Это я,
казачок ваш, Перфишка.
— Да вы уже задушили его, барин, — смиренно заметил
казачок Перфишка.
Дом он свой поручил
казачку Перфишке и бабе-стряпухе, глухой и старой женщине, которую он призрел у себя из сострадания.
Недель шесть спустя
казачок Перфишка почел долгом остановить проезжавшего мимо бессоновской усадьбы станового пристава.
— Пожалуйте, ваше благородие, к нам в дом, — ответил
казачок с низким поклоном, — Пантелей Еремеич, кажись, умирать собираются, так вот я и боюсь.
— Да я их и третьёго дня и вчерась спрашивал, — подхватил оробевший
казачок, — не прикажете ли, говорю, Пантелей Еремеич, за священником сбегать? «Молчи, говорит, дурак. Не в свое дело не суйся». А сегодня, как я стал докладывать, — только посмотрели на меня да усом повели.
Когда его хоронили, гроб его провожали два человека:
казачок Перфишка да Мошель Лейба. Весть о кончине Чертопханова каким-то образом дошла до жида, и он не преминул отдать последний долг своему благодетелю.
Неточные совпадения
Он был храбр, говорил мало, но резко; никому не поверял своих душевных и семейных тайн; вина почти вовсе не пил, за молодыми
казачками, — которых прелесть трудно постигнуть, не видав их, — он никогда не волочился. Говорили, однако, что жена полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; но он не шутя сердился, когда об этом намекали.
Я рад был отказаться от предлагаемой чести, но делать было нечего. Две молодые
казачки, дочери хозяина избы, накрыли стол белой скатертью, принесли хлеба, ухи и несколько штофов с вином и пивом, и я вторично очутился за одною трапезою с Пугачевым и с его страшными товарищами.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую.
Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом:
— Вот она, «
Казачка», — радостно закричал Трифонов и объявил: — А уж на промысел ко мне — опоздали!
— Он у меня с норовом, вроде киргизской лошади, — весело объяснил Трифонов. — А вот другой, «
Казачка», тот — не шутит! Стрела.